Она прочистила горло.
– Так вот, большинство наших в основном живут там, в Италии, – продолжила она, как будто мы уже давно болтали о том о сём. – Но несколько десятков лет тому назад Жак и Бланш решили переехать сюда, в Париж. Я присоединилась к ним совсем недавно. С тех пор мы стареем, хотя, к счастью, наши тела разрушаются медленно, потому что мы долго пробыли молодыми.
Я дёрнула себя за косу. Вообразить место, где люди не стареют, было выше моих сил.
– Как это? – пискнула я. – И почему? Почему вы уехали оттуда?
– Янтарный дворец прекрасен. Но жить собственной жизнью тоже приятно, и, в общем, мы нужны здесь.
– Для чего?
– Вневременны́е обязаны следить за течениями времени по всему миру, – сказал дядя Жак прямо за моей спиной, и я вздрогнула. Я и не заметила, как он вошёл в комнату. – Мы не можем рассиживаться в роскошной штаб-квартире, кто-то должен присматривать за миром и за пределами Рима. Как у тебя дела, Офелия? Хочешь попробовать ещё раз?
Я взглянула на свои наручные часы. Дома, в Берлине, минут двадцать назад мама отвезла Ларса на урок фортепиано. Если я хотела поговорить с ней, надо было делать это сейчас.
– Так как, Офелия? – снова спросил дядя Жак.
На экране компьютера высветилась мамина фотография (она уже несколько лет коротко стригла свои светлые волосы, носила новую причёску в честь её новой жизни с Марком и Ларсом), но подключиться к интернету не получалось. Я вздохнула. Связь в этом доме работала, прямо скажем, плохо. Я медленно переводила взгляд с экрана на дядю Жака и обратно. Какое-то время я ещё раздумывала, а потом закрыла ноутбук и решила попробовать ещё раз позже.
Дядя Жак улыбнулся.
– Замечательно, – сказал он и вышел из гостиной.
Я уже собиралась последовать за ним, когда Пиппа вдруг прошептала у меня за спиной голосом баронессы:
– Они ждут тебя, Офелия. Будь осторожна.
Я замедлила шаг и у двери повернулась к ней.
– Осторожна – с кем? – спросила я. Но Пиппа ответила мне пустым взглядом. – Знаешь, может, хватит так меня пугать?
Пиппа по-прежнему молчала, странно наклонив голову под неудобным углом. И не моргала она уже довольно давно. Может, уже и не дышит?
– Пиппа?
Вернулся дядя Жак.
– Что происходит?
Я указала на свою прапрабабушку:
– Мне кажется, с ней что-то не так.
Он посмотрел на Пиппу и покачал головой:
– Не волнуйся. С ней так бывает время от времени, говорят, где-то в мозгу у неё застрял осколок снаряда. Лучше всего оставить её в покое, и всё пройдёт. Пойдём, я хочу посмотреть, чему ты научилась.
Через несколько минут мы вышли на крышу. Как делали вчера и позавчера. Дядя Жак прислонился спиной к парапету. Он облокотился о цветочный ящик с кустами герани, а я встала босиком посреди лужи пыли в нескольких метрах от него, пытаясь вытряхнуть из головы все мысли до единой.
– Думай о каждом зёрнышке, – напомнил дядя Жак. – Почувствуй его под ногами, а потом сосредоточься на конкретном моменте.
Я откинула голову. Это был туманный полдень: небо затянуло серыми облаками, похоже, собирался дождь.
Пыль слегка щекотала пальцы ног. Только я… не представляла, что делать дальше.
Меня учили останавливать время. Всего на секунду или вроде того. Но даже это казалось настолько невероятным… непостижимым, что от одной мысли об этом я начинала нервно хихикать. Ещё меня собирались научить перемещать время в любом направлении, вперёд и назад, вбок и кто знает, куда ещё. Безумие какое-то. Я только посмеивалась про себя. Они же не всерьёз!
