– Да к черту совместимость! – воскликнул Киса. – Я тебе скажу, как в паре определить совместимость! Надо посмотреть, смеется ли мама с папиных шуток! Вот тебе и совместимость! Такое больше любого гороскопа говорит!
Киса умолк резко. Затем приложился к стакану с молоком, и осушил его за два глотка. Он выглядел злым, но Кира понимала, что не из-за нее. Даже не из-за ее вопроса – тот был вполне естественным. Просто, кажется, Кису выводило, что все сомневались в истинности любви его мамы и папы.
У Киры семья была классической, как у большинства ее знакомых в части Земли. Мама Козерог, папа Телец, и трое детей: старшая Кира, и младшие брат с сестрой, где один пошел в папу, а вторая – в маму. Так что услышать, что у кого-то ситуация иная, было как минимум интересно.
Кира откинулась на спинку стула, сложив руки на груди, и всмотрелась в Кису пристально, как некогда он смотрел на нее, ожидая вопрос. Она словно по-новому его изучала. Смотрела будто с бо́льшим уважением.
Отставив стакан, Киса почувствовал своим долгом сказать:
– Кстати, они развелись.
Прозвучало так пронзительно печально, что Кира не сдержала смех. Киса не оскорбился. Ему как будто самому смешно было. Наверное, развелись его родители так давно, что это его уже не тревожило. Однако, словно для протокола, он сказал:
– Ничего смешного!
– Да я не с того, – сказала Кира, угомонившись. – Просто можно было догадаться: ты выглядишь, как человек, которому не хватает внимания.
Вот тут Киса уже оскорбился. Может, в шутку, как обычно. А, может, взаправду. Он расправил грудь, натягивая жилетку, отчего та едва не лопнула. А потом заявил:
– Это ты о чем?
– Ну, ластишься ко всем, как бродячий кот.
Киса фыркнул – ну точно бродячий кот.
– Просто чтобы ты знала, – сказал он. – Я такой не со всеми… Только с девчонками.
Кира вскинула брови. Немного потомив ее тишиной, Киса собрал посуду на поднос, захватив даже чашку Киры, а потом сказал:
– Просто жил с папой. Мама ушла. Вот и тоскую по женскому вниманию.
Он говорил это так задорно, что иного ответа, кроме как смеха, Кира и не могла дать. Засмеявшись, она едва различила его последние слова:
– Все-таки она воздушная особа… Я бы даже сказал ветреная.
Затем Киса ушел, оставив Киру в одиночестве, которое было уже скорее тягостным, чем желанным. Он забрал смех – Кира прекратила заливаться, едва потеряла его спину в толпе людей, которая становилась все меньше.
Вот-вот начиналось первое занятие, и студенты спешили на нее. Кто с тревогой – первокурсники. Кто нехотя – все еще первокурсники. Кто с показушным безразличием – те же первокурсники. Кто без особых эмоций – студенты со второго по последний курс.
Кире занятия казались скучными. Интересным было лишь взаимодействие стихий. Особенно с огнем. Но таких занятий было всего три в неделю. На остальные можно было и не приходить. Только Кира все равно являлась на все, хотя мало четверокурсников отличались такой прилежностью.
Решив, что раз спешить некуда, Кира поднялась, чтобы взять еще одну порцию кофе. Нанюхавшись жареного мяса с подноса Кисы, Кира чувствовала, как урчит желудок. Нужно было перебить это мерзкое чувство.
Людей стало совсем мало. Кира думала, что, когда она справится с кофе, в столовой уже никого не будет. Однако, кое-кто оставался. Например, тот, кто позвал ее:
– Земля!
Кира уже закончила с кофе, и повернулась, чтобы вернуться к столу. Она надеялась, что это не к ней, но понимала, что ошибается. Потом снова ошиблась – надо было не обращать внимания.
