— Его убьют? — осторожно спросила я.
Ниирания зло усмехнулась и сухо бросила:
— Тогда им придётся убить и меня.
— Выходит, ещё не известно, что с ним станет?
— Нет, — уткнулась она лбом в колени, её голос зазвучал глуше. — Его забрали в замок, чтобы запереть в темнице. Завтра Совет Пяти решит, что делать с нами обоими.
Мне было боязно за судьбу девушки, опрометчиво влюбившуюся в человека, поэтому мой голос дрожал:
— Тебя могут из-за этого изгнать?
Ниирания подняла голову и всмотрелась в моё лицо, через мгновение она тяжело выдохнула и отвернулась:
— Изгнания, Лета, я боюсь меньше всего.
— Но за приделами Ущелья…
— Откуда этот страх, Лета? — перебила меня эльфийка. — Ты ведь сама несколько лет жила вне Ущелья Надежды. На нём этот мир не заканчивается — он куда больше и бывшей Альи, и нынешней Олазории, а сколько таких же деревень, как твоя, внутри них? И если бы не твоя ненависть к людям, ко всем подряд, без исключения, ты, вообще, могла бы спокойно жить среди них. — Ниирания помолчала мгновение, а затем усмехнулась и тихо выдохнула: — Мир, в котором мы сейчас живём, принадлежит людям и таким, как ты.
— То есть мы одинаковые?
— Тебя ранят мои слова, лишь только потому что ты считаешь всех людей злом. Мы уже об этом говорили, Лета. Сейчас же я имела в виду, что мне жить среди людей будет гораздо сложнее тогда, когда ты можешь отправиться куда угодно и не бояться за свою жизнь. Вот и всё. Но я готова к трудностям. А вот ты познать целый мир боишься. И главный твой соперник на пути к этому не страшные и злые люди, а ты сама.
Я сама? Не маги крови, не их псы, не война в целом, а я сама? Будто я жажду познавать мир, где то и дело проливается эльфийская кровь!
— Люди убивают не только чистокровных эльфов, — холодно заметила я, — но и полукровок. Мне не нужен такой мир. И жизнь среди убийц не нужна.
— Не все они… Ладно, — вздохнула эльфийка, сдаваясь. — Ты слишком упряма, и никакие слова тебя не переубедят. Оставлю это судьбе. А сейчас мне нужно вернуться к своим обязанностям.
Ниирания поднялась на ноги, пошатнулась, но удержалась на ногах, зацепившись пальцами за выпирающий из стены край камня. Кивнула мне в знак того, что с ней всё в порядке, и нетвёрдой походкой отправилась ко входу в целебное крыло.
Но она не была в порядке.
Мне мгновенно вспомнился случай с родителями. Отец тогда задержался на охоте сверх меры, и на второй день задержки я не могла узнать маму. Будучи всегда внимательной, бойкой и гораздой на разные интересные выдумки, она стала вздрагивать от каждого шороха, подолгу смотрела в одну точку, не ела и не спала, потому что плакала. Она не говорила этого лично мне, но делилась своими страхами с дедушкой: папа встретил мага крови и тот его убил. Маг крови, на тот момент, представлялся мне самым жутким из чудовищ, что, впрочем, не было лишено смысла. Я тоже стала бояться за отца, но страх за маму был гораздо сильнее, потому что я видела то, что с ней происходило, своими глазами, мне казалось, что она уже никогда не станет прежней.
— Твоя мама приболела, Лета, — успокаивал меня тогда дедушка. — Как только твой отец вернётся, ей станет гораздо лучше. А он вернётся, я верю. И ты верь.
И я верила изо всех сил, потому что очень хотела, чтобы мама выздоровела.
Оказалось, что отец на обратном пути сломал ногу: спасаясь от разъярённой добычи, он угодил в кювет. А мама и правда пришла в себя, как только увидела своего хромающего наречённого в окне.
