Она могла часами лежать, уткнувшись в его шею или плечо, просто дышать им, вдыхать запах, слушать его ровное дыхание, чувствовать, как бьётся его сердце – как будто в этих мелочах заключалась вся суть её мира. И эта ночь начиналась так же – как и многие до неё, с поцелуев, которые должны были, по какому-то негласному закону их тел, постепенно перерасти во что-то большее, в объятия, от которых теряется контроль, в ритм, в захват, в безумие.
Она ждала. Была готова. Нет – она горела изнутри, сгорала, ей хотелось, чтобы он не тянул, чтобы не мучил. Он это чувствовал. Конечно, чувствовал. Он знал её реакцию на себя до мельчайших нюансов, до пауз между вдохами. Но вдруг, как будто насмехаясь над её ожиданием, он просто притянул её ближе, чуть сильнее прижал, и… закрыл глаза. Просто закрыл глаза и стал засыпать, будто всё внутри него сейчас – тишина.
Сначала она даже не поверила. Затаилась, думая, что он, может, играет. Потом чуть пошевелилась, провела ладонью по его груди – он не реагировал. Его дыхание стало ровным, тёплым, спокойным. Он отстранился от неё, перевернулся на спину и вытянулся, словно давая понять: всё, на этом – конец. Ни поцелуев, ни любви. Только сон.
Её охватило не раздражение даже, а недоумение, вперемешку с негодованием и уязвлённостью. Её желание – это разве не то, что он всегда жаждал? Почему теперь она, живая, горящая, желающая его до боли, лежит рядом, а он делает вид, что ничего не происходит? Она откинула одеяло, медленно спустила ноги на пол, собираясь встать – просто уйти, включить телевизор в гостиной, остудить себя, потому что спать после такого унижения ей точно не удастся.
Но не успела она подняться, как вдруг ощутила, как сильная рука с такой скоростью и уверенностью потянула её назад, что она не успела даже вскрикнуть. Он схватил её и одним резким движением буквально швырнул под себя, вжимая в матрас, прижимая своим телом, в котором за считанные секунды снова закипела вся та же безжалостная, дикарская страсть, что всегда пугала и завораживала её.
– Куда собралась? – прошептал он в её губы, его дыхание было горячим, плотным, как у зверя, загнавшего добычу.
– Я… я не хотела мешать тебе спать…
– Да ладно, еще как ты хотела! И ты знаешь, что я это знаю, – он прикусил её губу, чуть болезненно, втянул её в рот, и через секунду, без предупреждения, в голосе прозвучало короткое рычание: – Придётся тебя наказать.
И когда она подняла на него свои растерянные глаза, в которых плескалась вся гамма чувств от удивления до предвкушения, он уже смотрел на неё с таким всепоглощающим, ледяным и одновременно пылающим взглядом, что она поняла – он не спал. Никогда и не думал спать. Он выжидал. Он наблюдал. Он снова управлял ситуацией.
Дальше не было нежности. Не было лишних слов. Он взял её, как хотел. С силой, с жаждой, с рвущей нутро мощью, которая захлестнула её с первой же секунды. Он схватил ее за волосы, накрутив их себе на руку, дышал ей в шею, прикусывал кожу, рычал, будто не человек, а зверь, сорвавшийся с клетки, и теперь требующий всего и сразу. И она отдалась ему полностью. Без остатка, без стыда, без мыслей.
Ей было с ним не просто хорошо – ей было всё. Он заменял ей воздух. Он становился точкой опоры, смыслом и бесконтрольным безумием одновременно. Она смотрела на него, на этого высокого, сильного мужчину с кудрявыми волосами, с опасной улыбкой, с тёмными глазами, и думала: разве он не идеален? Он был совершенно не похож на Спартака. Противоположность. Противоядие. И, возможно, именно то, что ей нужно.
