Её последняя фраза, произнесённая с сарказмом и с нескрываемой злостью, заставили его ужаснуться.
— Что ты хочешь этим сказать?
— А то, что в детском доме ко мне постоянно приставал один из воспитателей…
Мир вокруг него зашатался, и Богдан с трудом сфокусировал взгляд на безумно красивых девичьих глазах.
— Какой ещё детский дом?! Что ты плетёшь? — Он невольно сорвался на повышенные тона.
Бонни посмотрела на него с неподдельным удивлением, после чего ответила:
— А ты разве не знал, что я почти два года находилась в детском доме?
— Ты? В детском доме? Как ты туда попала?!
— Очень просто. Меня туда сплавил отдел опеки, когда у бабушки случился инсульт. У меня тогда появились тёрки с одним придурком из нашего класса… В общем, однажды моё терпение лопнуло, и я разукрасила его физиономию так, что Ван Гог нервно курил бы в сторонке. — Баунти улыбнулась. Но почти сразу же на её лицо легла тень. — Как назло, у этого пацана папаша оказался со связями. Так что он быстро лишил бабулю опекунства, ссылаясь на её здоровье, и как следствие — ненадлежащее исполнение своих обязанностей.
Богдан слушал девушку, не в состоянии это осмыслить. Мучительно прикидывал в уме, пытаясь понять, а где же он был в это время? Почему ему об этом ничего неизвестно?! Но ведь он периодически звонил Галине Ивановне, узнавал, всё ли у них в порядке и нужна ли ей какая-нибудь помощь? И всегда получал один и тот же ответ: «У нас всё хорошо, ничего не нужно». После чего Галина Ивановна сразу же переводила разговор в другое русло, интересуясь его успехами…
— Но ведь я каждый год приезжал к ней на День Учителя. И всегда она отлично выглядела. Правда, на вопрос о тебе отвечала иногда уклончиво. Но я никогда не лез к ней с расспросами, зная, что… — Богдан замялся, подбирая нужные слова, — что у тебя всегда всё сложно.
— Понятно. Моя бабуля не любит жаловаться.
Досада и злость на самого себя заставили его замолчать. Баунти тоже притихла как мышка. Но когда он наконец-то посмотрел на девушку, то поймал на себе её внимательный изучающий взгляд, причём чисто женский, оценивающий.
От неожиданности Богдан среагировал на такое повышенное к себе внимание не лучшим образом: улыбнулся ей во весь рот. Он сам не понял, как это у него получилось. Нашёл время для улыбок!
Как ни странно, но Бон тотчас смущённо опустила глазки, и это на неё было совсем не похоже.
— Всё рассмотрела? — ехидно поинтересовался он у девушки.
— Было бы на что смотреть!
Богдан усмехнулся:
— Вообще-то я нравлюсь женщинам… Хоть раз в жизни меня похвали.
Баунти демонстративно подкатила глаза.
— Я тебя умоляю, за что тебя хвалить? За то, что ты ни разу не навестил больную женщину, которая вложила в тебя столько сил?!
Её справедливые и поэтому крайне обидные для него слова отозвались в сердце тупой болью. И Богдан вдруг с предельной ясностью понял, какая же он сволочь.
— Да, я неблагодарная скотина, и полный дурак, что повёлся на её отговорки. Но и ты тоже…
— Наконец-то я услышала от тебя что-то умное! Скотина и дурак, — хмыкнула Баунти. — Точнее и не скажешь.
Богдан аж заскрипел зубами от злости и бессилия. Так и захотелось отходить её ремнём по мягкому месту, чтобы знала, как разговаривать со старшими!
Усилием воли он взял себя в руки. Пристально посмотрел в глаза этой нахалки и спокойно заметил:
— А теперь встала и прошла в ванную. И чтобы вернулась назад умытая и причёсанная. А то похожа на какое-то огородное пугало.
