Юристка же обладала не только специфической внешностью, но еще и своеобразным дефектом речи: почему-то она путала звуки «к», «т» и, как ни странно, «с». Она могла сказать в столовке: «Тарелку тупа, пожалутта», чем вызывала приступы истерического хохота у стоящих позади нее в очереди рабочих. Но самым смехотворным было то, как она произносила имя-отчество главного: «Анаколий Анакольевич».
В этой связи ядовитый и циничный журналист Миша Смородинов – местное дарование, писатель, автор детективных романов и любимец женщин – рассказал историю о китаянке, которая долго и мучительно учила русский язык и таки выучила. Однако никак не могла понять, почему Толя – это Анатолий, а Коля – Николай, ведь, по ее разумению, должен быть Анаколий. И всякий раз, когда Ларыса Ыванна обращалась по имени-отчеству к главному, Миша не ленился напоминать ей о том, что шефа зовут не Коля, а Толя. Это вызывало раздражение и недовольство самой мадам юрисконсульта и прысканье, а то и откровенный хохот окружающих.
Остальные коллеги были еще, так сказать, «из бывших». Когда Катя пришла на работу в «Утренний город», а было это в 1988 году, в редакции происходили революционные изменения: верстку переводили на компьютер. В результате этих нововведений корректоры наконец сменили дислокацию: теперь они сидели не в грохочущем печатными станками цехе, как раньше, а в светлых и чистых кабинетах редакции. Катя наслушалась массу душераздирающих историй о том, как старослужащие «дышали свинцом» и «слепли» в холодном и шумном цехе, где для корректоров был выделен отгороженный закуток на антресолях.
Вообще Кате до начала ее трудовой деятельности казалось, что корректоры (профессионалы, кстати, с удивлением узнала она, произносили «корректора») – это такие немолодые дамы в темно-вишневых шалях или оренбургских пуховых платках, с прическами в виде фиги и тоской о бездарно прошедшей молодости в глазах. Однако миф этот развеялся, как только Катя перезнакомилась с коллективом.
Корректор Гуськина только что вышла на пенсию, и ее Катя не застала. Зато услышала об этой даме немало интересного. Рассказывали, что Людмила Семеновна работала корректором в газете «Утренний город» всю жизнь: как пришла после школы подчитчиком (была такая должность – что-то вроде помощника корректора для сверки текстов при чтении вслух), так и осталась в редакции. Жила она в издательский общаге, но знаменита была не количеством проработанных в «Утреннем городе» лет, а достаточно облегченным, как интеллигентно выражался все тот же Жора Чердаченко, поведением. «Ну водила она, – закатывая глаза к потолку и драматически понижая голос, объясняли Кате коллеги. – Водила, да часто. И сын у нее родился так никто и не знает, от кого!»
Но и это было не то, в связи с чем о корректоре Гуськиной вспоминали люди, проработавшие с ней десятилетия. Дело в том, что Людмила Семеновна не любила готовить, да и какая готовка на загаженной общежитской кухне! Завтракала и обедала она в издательской столовке (тогда сотрудники получали талоны на питание), а вот на ужин и на выходные покупала себе что-нибудь там же: обычно это были котлеты или гуляш с пюре, уложенные в банку, борщ в кастрюльке, принесенной из дома, ну и так далее. Однако следует учесть, что в те благословенные времена качество столовской еды частенько вызывало некоторые сомнения, посему корректор Гуськина вечерами обычно выпивала стакан разведенной в воде марганцовки. Чтобы, значит, наверняка.
