Единственную дельную речь в ответ произнес кн. Львов, видный земский деятель. Он изложил глубоко, очевидно, интересовавшую его мысль о передаче дела продовольственной кампании в руки общества. Но даже этот убежденный и искренний человек не удержался от обычной кадетской присказки о том, что министерство не пользуется доверием.
Другие ораторы осыпали правительство оскорблениями: «Русский народ грабить мы никогда не опаздывали, господа министры!», «когда же, наконец, господа, найдется у вас настолько порядочности и честности, чтобы убраться с ваших мест отсюда!..», «правительство, угнетавшее в течение десятилетий всякое проявление свободной деятельности, есть главный фактор нищеты народа».
Речь кн. Львова нашла отклик у министра, во второй речи обещавшего привлечь к нынешней продовольственной кампании «все живые общественные силы на местах, которые этому делу могут помочь». По поводу же оскорблений от левых депутатов Столыпин заметил: «я скажу на их клеветы, на их угрозу захвата исполнительной власти, что министр внутренних дел, носитель законной власти им отвечать не будет». Эти слова были встречены криками: «довольно! Белосток! Погромщик! Довольно! Долой!».
По соглашению кадетов с трудовиками предложена формула перехода: для организации продовольственной помощи необходимо участие общественности, а ассигнованные средства должны находиться под строгим контролем Г. Думы. Галецкий выражался еще откровеннее: Дума не должна дать министерству ни копейки на помощь голодающим. Министерство, сказал он, на эти средства «купит нагаек для того, чтобы избить этими нагайками этих же самых голодающих».
Удивительно! Только что Родичев говорил по поводу препятствий со стороны администрации: «если бы это были самые страшные преступники, – господа, есть ли где-либо во всем мире закон, который преступнику запрещает печь хлебы и кормить голодных?». И вот нашлись депутаты, которые уже решили помешать и правительству, которое они считали преступниками, – кормить голодных.
Жилкин был задет словом «клевета» из речи Столыпина: «Мы видели покрасневшее лицо, мы видели угрожающие жесты, обращенные к левой стороне, нам бросили слово "клевета". Разве мы можем равнодушно выслушивать это? Нам говорили, – будем дружно работать, а сегодня обращают к нам покрасневшее лицо, гневно угрожающие жесты и слово "клевета". Знает ли господин министр, что он совершил? Знает ли, что он бросил эту угрозу в лицо всему русскому народу, и что завтра по телеграфу эта угроза облетит всю Россию? Знает ли он то чувство гнева, которое охватит весь русский народ, и еще сильнее разгорится вражда между народом и между этим министерством, которое не хочет уходить, но которое должно будет уйти».
Наконец, в 6.30 пополудни формула Набокова – Аладьина была принята и только теперь министры покинули зал заседаний, причем им вслед кричали «В отставку! В отставку!».
«…вся Россия поддержит П. А. Столыпина в его программе продовольственной кампании, – и не господам Аладьиным остановить эту кампанию, хотя это, может быть, и входит в революционную тактику: создать в крестьянстве, лишенном продовольственной помощи, надежный кадр недовольных для ближайшего "активного выступления"…», – писали «Московские ведомости».
Оскорбления армии и казачества (13.VI)
В одном заседании по разным поводам прозвучал целый ряд нападок на армию и казачество в связи с их ролью в подавлении беспорядков.
