Крестьяне из фракций, поддерживавших законопроект, соответственно говорили против волостного суда. Еще в ходе заседаний судебной комиссии октябрист Александров назвал волостной суд шемякиным судом. При общих прениях в поддержку законопроекта произнес речь прогрессист Лукашин. Выделялась группа крестьян-старообрядцев – Гулькин, Ермолаев и Спирин, – также выступавших за мировой институт.
«Я стою за обсуждаемый нами законопроект, он полезен, – говорил Гулькин, – мировые судьи не пришли из Китая, они уже были, и большинство членов Г. Думы с ними знакомы, они застали мировых судей и помнят хорошо. … Я говорю не из пивной лавки, а с этого святого места и говорю на всю Россию, что народ ожидает проведения этого закона, хотя с сожалением, с болью на сердце, что крестьяне не могут участвовать в нем и на первых порах не будут мировыми судьями, но будь что будет, лишь бы правильно судили».
Не менее красноречив был Спирин: «От имени крестьян Московской губ. и от своего имени заявляю: долой волостной суд, да воскреснет мировой суд и расточатся (указывая направо) врази его».
Напрашивался резонный вопрос, сформулированный с кафедры Новицким 2: если большинство депутатов-крестьян за волостной суд, а старообрядцы – против, то «не платят ли они по учтенным октябристами векселям за вероисповедные вопросы?». Гулькин, конечно, возмутился: «Да будет члену Думы, упоминавшему мою фамилию, стыдно говорить, что я служу октябристам за какие-то векселя».
Каково же было подлинное отношение крестьян к волостному суду, не обусловленное партийными указаниями? В заявлении 45 крестьян утверждалось, что против законопроекта настроены все крестьяне-депутаты без различия партий. Гулькин говорил обратное: «дай Бог столько тысяч рублей моим детям, сколько крестьян-членов Г. Думы стоят за мировой институт, но не хотят говорить и не будут, очевидно, говорить, дабы избегнуть нареканий со стороны союзников». Действительно, почти все крестьянские голоса, прозвучавшие в ходе общих прений, высказывались за волостной суд, но не все записавшиеся крестьяне смогли высказаться ввиду сокращения списка ораторов.
Маклаков утверждал, что крестьяне стремятся отстоять волостной суд, и в доказательство напомнил о соответствующем законопроекте, который крестьянские депутаты левых фракций внесли в Г. Думу II созыва.
Кн. Тенишев, наоборот, со ссылкой на этнографические исследования доказывал, что крестьяне не уважают волостной суд, а если бы они и поддерживали этот суд, то «не увлекайтесь же демократическим предрассудком, отождествляющим желания народа с его нуждами».
Челышев, Гулькин, другие крестьяне и кн. Волконский
При начале первого чтения Челышев выступил с большой выразительной речью в защиту волостного суда. В частности, он противопоставил подвиг Сусанина измене московских бояр, а подвиги рядового Рябова и матросов «Стерегущего» во время японской войны – далеко не благородному поведению командиров – Рожественского, Небогатова, Ухтомского. Именно крестьяне служат Царю и родине по совести, а в судье важна совесть. Челышев прочел с трибуны заявление 45 крестьян и еще одно их заявление, в котором предлагалось вернуть законопроект в комиссию.
Речь Челышева вызвала отпор некоторых сторонников законопроекта. Гулькин обрушился на самую личность своего собрата: и держит-то он себя как кухаркин сын, потому что «ругает дворян», и не за свое дело взялся, потому что знает толк лишь в «казенке», и два года говорит о крестьянах как о пьяницах, и даже сам он не крестьянин: «Член Г. Думы от Самарской губ. с дорогим бриллиантом в перстне не кто иной, как содержатель самарских бань, – где идут попойки более, чем в какой-нибудь пивной лавке».
