Точно такое же опровержение появилось по приказу Столыпина в «России»: «якобы отзывы председателя Совета Министров об отдельных группах и, в частности, о думском центре – наглая, отвратительная ложь».
После публикации в «России» замять резкое выражение премьера было невозможно. Оно грозило стать поводом к дуэли между гр. Уваровым и Столыпиным. Гучков решил вмешаться. 23.X он перехватил своего обидчика в полуциркульном зале, позаботившись о присутствии свидетелей – своих верных соратников Звегинцева и Савича. При появлении гр. Уварова все трое направились ему навстречу. Тот, улыбаясь, подошел к ним, протянул руку. Гучков не подал руки в ответ и передал от имени Столыпина роковые слова: «наглая ложь».
Собеседник принялся объяснять, что тут недоразумение, а затем спросил: «Но к кому, собственно, следует отнести фразу: «наглая ложь…» К журналисту или ко мне?..».
В ответ глава октябристов повторил оскорбление уже от себя: «Так вот, граф… Все, сказанное вами, есть наглая ложь…». По замыслу Гучкова его следующая реплика была: «Я к вашим услугам, граф!». Однако собеседник молча повернулся и ушел.
Очевидно, Гучков разыграл эту беседу по собственному сценарию, не интересуясь оправданиями гр. Уварова и ломясь напрямик к намеченной цели – к поединку. Зачем? Чтобы спасти от дуэли Столыпина, «принять огонь на себя»!
Впоследствии гр. Ф. А. Уваров, казачий офицер и член Г. Совета, указывал брату, что ответить Гучкову надо было иначе: «развернуться и дать по морде со словами «передай пославшему»». А фельетонист «Земщины» полагал, что оскорбленному достаточно было сказать: «хорошо, я сам переговорю с вашим барином», и дуэли бы не было.
Позже секунданты Гучкова и Савич отрицали, что в этой беседе прозвучало обвинение лично гр. Уварова в искажении истины. Дескать, было всего лишь сказано, что в газете – «наглая ложь». «…имею честь сообщить, что, передавая слова П. А. Столыпина в пределах данного мне полномочия, я выражение «наглая ложь» относил не к определенному лицу, а к искаженному изложению беседы. Что же касается моего личного взгляда на это дело, то он достаточно известен», – официально заявил Гучков 13.XI. То ли газеты ошиблись, то ли октябристы решили выгородить Столыпина.
Однако у гр. Уварова должно было сложиться впечатление, что Председатель Совета министров его оскорбляет, добиваясь вызова на дуэль. В ту минуту граф едва ли понял намерения Гучкова, видя в нем лишь посредника, избранного премьером для нанесения оскорбления. Потому, видимо, беседа и оборвалась так внезапно.
Гр. Уваров – Столыпин
Чтобы выяснить намерения Столыпина, гр. Уваров написал ему, прося признать, что он действительно произнес слово «политиканство», хотя и без связи с какими-либо группами или лицами. Вопреки очевидности, граф уверял, что в газетном изложении он так и говорит, не относя «политиканство» к кому-либо конкретно.
Последовала передышка. Председатель Совета Министров уехал в Ливадию для доклада Государю, гр. Уваров – в Саратовскую губ. на земское собрание.
Ответ был написан лишь 2.XI, и не Столыпиным лично, а канцелярским чиновником Кнолем. Вместо слова «политиканство» удостоверялась подлинность выражения «наглая ложь», преданного огласке двумя путями – в «России» и через Гучкова. Но к кому эти слова относились? Столыпин «охотно узнал бы о вашей непричастности в предвзятом извращении его слов в «Новой Руси», если вы сделались жертвой недобросовестной и злой воли сотрудника этой газеты». Наконец, Кноль отрицал, что гр. Уваров оказывал премьеру какие-либо «услуги», о которых напоминал в своем письме.
