Адресат тщетно искал и даже как будто нашел в этом кратком письме признание достоверности публикации. Но его там не было. Столыпин настаивал на «наглой лжи» газетной заметки, но готов был примириться на ее опровержении. Однако для гр. Уварова, изначально заявившего, что статья достоверна, этот выход был неприемлем.
Что касается нанесенного графу двукратного оскорбления, то письмо Кноля, в сущности, приравнивает слова, переданные через Гучкова, к заметке «России». Это очень важно. Официозное сообщение не оскорбляло лично гр. Уварова. Поэтому он отметил: «П. А. Столыпин признает, что он давал А. И. Гучкову полномочие передать мне только, что говорила «Россия», и не более».
Тем не менее, адресат сокрушался о неясности этой части письма. «Ваше высокопревосходительство, конечно, забронировано от более настойчивых требований удовлетворения, – писал гр. Уваров, – но быть забронированным еще далеко не значит доказать справедливость безнаказанно брошенного тяжелого обвинения.
Вот что я считал необходимым высказать вашему высокопревосходительству ранее, чем прекратить навсегда всякие отношения к вам».
Странно после случая с Родичевым обвинять Столыпина в том, что он «забронирован» от поединков! Но повод для дуэли так и не появился, поскольку премьер не отнес слова о «наглой лжи» лично к гр. Уварову.
Гр. Уваров – Гучков
С самого начала гр. Уваров попросил Гучкова изложить их беседу письменно, – все гадая, к кому относятся роковые слова. Тот, оказывается, был недоволен, что его оскорбление осталось незамеченным. «Охотно исполняю вашу просьбу, тем более, что поведение ваше во время и после нашего объяснения вынуждает меня с большой настойчивостью и определенностью подчеркнуть ту часть нашей беседы, в значении коей вы, видимо, не отдали себе отчета».
Гучков написал (25.X) подчеркнуто оскорбительное письмо: вы, дескать, всегда лжете, вот и теперь солгали, – не журналист, а именно вы. В конце заключалась не произнесенная в полуциркульном зале реплика: «Само собою разумеется, что если вы найдете в моих словах или в настоящем письме что-либо для вас обидное, то я ставлю себя в полное ваше распоряжение. Примите уверение в совершенном уважении. Ваш покорный слуга А.Гучков».
Переговоры секундантов
Теперь намерения Гучкова были ясны как день. Однако гр. Уваров долго не присылал секундантов. Газеты писали, что он ждет приезда брата, что выбрал посредниками гр. Д. А. Олсуфьева и Львова 1. Законный двухнедельный срок для вызова подходил к концу.
Хорошо знавший своего брата Федор Иванович Гучков написал ему, прося не обострять положение и воздержаться от дальнейших активных действий. Для верности он заручился поддержкой брата Николая и в тот же день (6.XI) написал второе письмо от лица обоих: «Дорогой Сашенька, сейчас мы совещались с Колей о твоем образе действий по отношению к Уварову. Мы решили сказать тебе откровенно, что оно производит очень невыгодное для тебя впечатление: оно недостаточно солидно и начинает смахивать на бретерство». Федор Иванович был особенно недоволен оскорбительным письмом брата к гр. Уварову: «Твои заключительные слова, по-моему, лишние. Пожалуйста, не настаивай на них и не оглашай их в печати».
Больше всего автор письма был озабочен, как бы Александр Иванович не ухудшил свою нынешнюю позицию, которая «очень хороша»: «ради Бога не припирай Уварова к стене. Ведь самого отъявленного труса можно заставить драться. Но, право, в этом случае лучше, чтобы обошлось без дуэли. Какой бы исход ни был, – все будет не ладно». «Но пойми ты, наконец, что дуэль, какой бы исход она ни имела, будет проигрышем для тебя (если ты его убьешь или ранишь, то это конец твоей политической карьере, придется отсиживаться в крепости; если оба промахнетесь – обычный материал для юмористики с выигрышем для него (ореол героя, полная реабилитация)». Добрейший Федор Иванович умолчал о том исходе, которого боялся больше всего.
