«Кать… – начала Анна, глядя куда-то вдаль, сжимая в руках кусок хлеба от бутерброда так, что он превратился в липкий комок. – Мне надо тебе кое-что сказать. Только… ты не смейся, ладно? И не осуждай. Пожалуйста».
Катя, обычно шумная и веселая, сразу насторожилась. Она отложила свой бутерброд. «Что такое, Ань? Ты же вся красная. Опять двойка по алгебре? Или мама ругалась?»
Анна покачала головой. Она глубоко вдохнула, чувствуя, как сердце колотится о ребра, словно птица в клетке. Голос дрожал. «Нет… Это… сложнее. Я… Кать, я кажется… влюбилась». Она замолчала, ожидая облегчения, но его не было, только новый прилив жара к лицу.
«Ну так это же здорово! – Катя оживилась. – В кого? В Димку с параллельного? Я давно замечала, как он на тебя пялится! Или… может, в Сергея из нашего класса? Он же тебе на днях помог с портфелем!»
Анна сжала губы, тряхнула головой. «Нет… не в Димку. Не в Сергея». Она посмотрела прямо в глаза подруге, в которых уже мелькнуло недоумение, смешанное с зарождающимся ужасом. «Кать… Я влюбилась… в Алексея Сергеевича».
Наступила тишина. Шум школьного двора – крики, смех, мяч, ударившийся о стену – внезапно отдалился, словно Анна и Катя оказались в звуконепроницаемом пузыре. Катя замерла, её глаза округлились, а рот приоткрылся. «В… Орлова? – выдохнула она наконец. – В учителя физики? Ты серьезно? Анна, он же взрослый! Ему лет тридцать, наверное!»
Слова Кати были как удар ножом. Анна почувствовала, как внутри всё сжимается от страха и стыда. Но раз уж она начала, нужно было договорить. «Я знаю! – воскликнула она тихо, но отчаянно. – Я знаю, что это странно! Безумно! Неправильно! Я сама себе это говорю каждый день! Но я ничего не могу с собой поделать!» Голос её сорвался. «Он… он такой не такой, как все. Умный… Ты слышала, как он говорит о звездах? Как будто сам там был! И добрый… Помнишь, как он Витьке из 8 „Б“ после уроков помогал, хотя тот вообще ничего не понимал? И смотрит… когда смотрит, кажется, что он видит прямо внутрь тебя, видит, что ты способна на большее…» Она замолчала, с трудом сдерживая слезы. «Я просто… не могу не думать о нем. Все время. Это как болезнь».
Катя молчала, переваривая услышанное. Её лицо выражало целую гамму эмоций: шок, недоумение, жалость, и… любопытство. «Блин, Ань… – наконец пробормотала она. – Это… жесть. Я в шоке. Ты уверена? Может, это просто… ну, влюбленность в идеал? Типа, он умный, красивый учитель, вот ты и…»
«Нет! – резко перебила Анна. – Это не просто восхищение! Когда он рядом, у меня руки трясутся, дышать тяжело, сердце выскакивает! Я ловлю каждое его слово, запоминаю, как он поправил галстук или какую рубашку надел! Я мечтаю, чтобы он заметил меня не как ученицу… а как…» Она не закончила, уткнувшись лицом в колени. «Я знаю, что это бред. Идиотизм. Но я не могу!»
Катя осторожно положила руку ей на плечо. «Ладно, ладно, не реви тут. – Голос её смягчился. – Понимаю… ну, как могу. Действительно, он… ничего такой. Девчонкам в классе он тоже многим нравится – Она вздохнула. – Ладно, дурочка. Твоя тайна в безопасности. Я никому ни слова. Клянусь!» Она перекрестилась, вызывая слабую улыбку у Анны. «Честное пионерское. Забудь, как страшный сон. Просто учитель, Ань. Просто учитель».
Это «просто учитель» прозвучало как приговор, но Анна ухватилась за обещание Кати, как за соломинку. «Спасибо, Кать, – прошептала она, вытирая предательскую слезу. – Ты не представляешь, как мне тяжело было это держать в себе».
