Вот и я сейчас тону, тону в болоте из безысходности и отчаяния, вынужденная идти на поклон к тем, кто вышвырнул нас из родного дома и чувствуя себя при этом так, будто меня на помост для смертной казни ведут, а я не сопротивляюсь даже.
Лифт издает характерный звук, извещающий о прибытии и его двери раздвигаются, выпуская наружу немногочисленных пассажиров. Вхожу внутрь и взгляд непроизвольно цепляется за отражение в зеркале. Благо, в лифте я одна. Смотрю на себя и не узнаю просто, в ярком освещении светодиодных ламп мой, и без того непривлекательный облик, сейчас выглядит еще печальнее.
И когда я успела превратиться из вполне себе симпатичной девчонки в то, что сейчас отражалось в зеркале? Уставшая, осунувшаяся с красными опухшими глазами и синими на пол лица кругами. Да, Лиса, браво, в свои неполные двадцать ты мечта производителей косметики.
Когда лифт останавливается на нужном этаже, меня охватывает дрожь. Стоило, наверное, заготовить речь, прежде чем приходить. Мне всегда было сложно просить, не привыкла я этого делать, мне было проще самой, но отчаянные ситуации требуют отчаянных мер, так ведь? Выхожу из лифта, когда двери в очередной раз раздвигаются, и попадаю прямиком в приемную. Я уже здесь бывала, давно, в прошлом, когда еще папа был жив и все это принадлежало ему.
Правда, с тех пор здесь многое изменилось. Нет больше тех живых обоев на стенах, удобного, мягкого и приятного на ощупь огромного дивана, нет целой дюжины горшков с самыми разнообразными растениями, которые так любила папина секретарь, нет того уюта, что чувствовался стоило только оказаться в этом месте. На смену ему пришли голые белые стены, маленький кожаный диван в углу и стеклянный стол с сидящей за ним платиновой блондиночкой, что-то увлеченно и торопливо печатающей на клавиатуре.
— Хмм, добрый день, — обращаю на себя внимание блондиночки, которая, оторвавшись от экрана монитора, переводит на меня взгляд, совершенно не стесняясь разглядывая и не скрывая презрительной ухмылки. — Мне к Игорю Павловичу.
— Проходите, Вас уже ждут, — она даже не уточняет кто я, бросив короткую фразу, девушка демонстративно отворачивается и снова утыкается в монитор.
А я, набрав в легкие побольше воздуха, двигаюсь вперед, к двери, порог которой обещала себе не переступать. Подхожу ближе, нажимаю на ручку и открываю дверь. Дядя Игорь сразу же поднимает голову и, усмехнувшись, откидывается на спинку огромного кресла. Сколько мы не виделись? Почти десять лет? Я бы рада еще столько же его не видеть. Он постарел и довольно сильно изменился. В сидящем за столом, тучном мужчине, с порозовевшими щеками и отчетливо выделяющимся вторым подбородком, я с трудом узнаю когда-то вполне симпатичного, пусть и немного худощавого, брата моего отца.
— Неожиданный визит, — выдает, не удосужившись даже поприветствовать. В голосе издевка, в глазах презрение. Мне не привыкать, другого отношения к себе я и не помню.
— Здравствуйте, — отвечаю, закрывая за собой дверь, но продолжаю стоять у порога. Пройти дальше и присесть мне предлагать не собираются, а мне и не нужно, на расстоянии оно как-то лучше соображается.
— С чем пожаловала? — интересуется, продолжая сверлить меня взглядом. — Дай угадаю, денег просить? — попадает в цель, а я сжимаю кулаки до боли и зубы стискиваю так, что, кажется, они вот-вот крошиться начнут. Ничего, Лиса, иногда гордость можно, и даже нужно засунуть в задницу.
