– Энджел, – сказал Жук, – именно потому я и пришел сюда.
Она поглядела на него.
– Ну так рассказывайте, Жук. Чем могу помочь?
– Я возглавляю фонд под названием «Пантихоокеанские решения». Наше правление считает, что пришло время – давно уже пришло время – сосредоточить внимание нашей страны на ситуации с Китаем. Точнее, на китайской… м-м…
– Угрозе?
– Да! Именно – на угрозе.
Энджел мелодично рассмеялась.
– Ах, Жук! ИПК сосредотачивается на этом уже многие годы. Но скажу вам начистоту: это ох какая нелегкая задача. Американцам просто… – тут она тяжело вздохнула, – просто начхать! – И добавила доверительным тоном: – Я могла бы ознакомить вас с планами на случай чрезвычайных обстоятельств, которые мы помогали разрабатывать РК…
– РК?
– Республике Китай. Тайваню?
– Ах да, конечно.
– Планы по сохранению окружающей среды после военного вмешательства.
– Ого, – проговорил Жук. – Звучит жутковато.
– Еще бы.
– Итак, – сказал Жук, – как вы полагаете, мы могли бы с вами сработаться?
Энджел откинулась на спинку кресла.
– Безусловно, ваше предложение заслуживает рассмотрения. «Пантихоокеанские решения». Я не знакома с этим фондом. Он базируется…
– В Вирджинии. Прямо напротив, на другом берегу реки.
– Конечно, мне необходимо кое-что проверить.
– Разумеется. Но я сразу могу сказать: наше правление предпочитает оставаться в тени. Не удивлюсь, если вы ничего о нас не разузнаете. Скажу только одно: мы – американские патриоты. И у нас глубокие карманы. Деньги не будут проблемой.
Энджел улыбнулась.
– Деньги являются проблемой только тогда, когда их нет. Уф – да это плагиат, а? Похоже, я сейчас почти процитировала Оскара Уайльда. Скажите мне, Жук, а вы по-прежнему поддерживаете добрые отношения с «Гроуппингом»?
– О, мы не разлей вода. Я хочу сказать – мы остаемся лучшими друзьями.
Она кокетливо вздернула бровь.
– Тогда что вы можете мне сказать про Тельца?
У Жука расширились глаза, невольно выдавая его с головой. Он попытался вывернуться, переспросив:
– Про Тельца? А что это?
Энджел улыбнулась с притворной скромностью:
– Я ведь уже говорила вам: я живу не в пещере.
– Ну, – Жук поерзал в кресле, – тут, боюсь, вы ставите меня в неловкое положение.
Энджел, не отводя взгляда и наклонив голову, слегка улыбалась.
– Да?
– Это большой секрет.
– Ну-ну. Разве я похожа на девственницу?
– Нет, я бы не сказал. – Тут он покраснел. – Простите, я не имел в виду…
– Ладно, бросьте. Итак, Телец. У него что – есть рога и хвост? Он храпит и топчет пьяных туристов в Памплоне? О каком быке идет речь?
– Ну, – произнес Жук с заговорщическим видом, – одно могу вам сказать наверняка: он чертовски опасен.
– Люблю опасности. Продолжайте.
Жук обвел взглядом кабинет.
– Тут всё чисто?
– Здесь убирают два раза в неделю.
Жук перевел дух. Придумай что-то! Что угодно! Наконец он сказал:
– Ну, раз у вас и так имеется доступ к совершенно секретным сведениям… И все же, я бы хотел услышать от вас, что наш разговор носит абсолютно конфиденциальный характер.
Энджел закатила глаза.
– Это… – мысли Жука лихорадочно метались, – в общем, это связано с перегруппировкой молекул.
– Молекул? – Энджел удивленно уставилась на него.
Жук наклонился вперед и прошептал:
– Скорее всего, рассказав вам об этом, я подвергаю опасности и свою, и вашу жизнь.
Почему эта фраза кажется ему знакомой? И Жук вдруг вспомнил, где она ему уже встречалась: во втором романе из его трилогии «Армагеддон». В той сцене, где майор Бак «Турок» Макмастер раскрывает старшему уорент-офицеру Беатрис «Попрыгунье Бетти» О’Тул местонахождение мюонной бомбы, которую он заложил под президентский дворец в Тегеране.
