Митя... Мысли о Мите, воспоминания о нашей единственной ночи… О том, как я первый раз увидела его. И какой он был тогда… Митя… То, что он где-то там, в моём родном городе, живёт и ходит по этой земле. О, Митя… Нет, я ни разу не вспомнила его таким, каким видела в последний раз. Жалким и сломанным. Нет! Только наша первая встреча. Только наша первая ночь.
Я не знала, как Митя жил все эти годы. Да и не у кого мне было узнать. Мать не знала толком, кто он и что. Может, что-то о Мите знала Стешка, но Стешку я попросила никогда не упоминать о нём, никогда. Стешка и не упоминала.
Мы иногда переписывались с ней. У Стешки всё сложилось вполне благополучно. Она вышла замуж за какого-то неинтересного работягу. Родила от него дочь и сына. Присылала мне их фотографии. Обычные, неинтересные и некрасивые дети. О моей беде Стешка ничего не знала. Знала только, что я родила дочку.
Мы с ней не виделись много лет, со Стешкой. До того момента, как она прислала мне письмо, где делилась тем, что в её школе, где она трудилась, Стешке выделили путёвку по профсоюзной линии, экскурсию по городам-героям Советского Союза, и что Стешка будет в моём городе целых два дня.
Стешка очень радовалась и рвалась повидаться со мной. Рвалась повидаться, наговориться за все эти годы. И повидать наконец мою дочку. Ниночку. Стешка знала лишь имя моей девочки. Больше ничего. Как ни просила Стешка, я так и не прислала ей фото Ниночки.
Да у меня его и не было, фото. Я не фотографировала Ниночку, и не фотографировалась сама. Я… Я постарела очень. Каждый год, проведённый с Ниночкой, стоил мне десяти. Я… Я стала вся седая. Моя некогда гладкая кожа покрылась безобразными морщинами. Очень быстро покрылась.
Ещё я почему-то очень поправилась, не знаю, почему. Другими словами, меня было не узнать. Стешка и не узнала, потрясённо замерев на моём пороге. «Клавка… - растерянно сказала она, - это ты, что ли…» А потом Стешка увидела Ниночку и приложила руку ко рту, чтобы сдержать потрясённый вскрик.
А сама Стешка изменилась мало. Конечно, она стала взрослой женщиной, но её вполне можно было узнать. Да, и её лицо покрылось морщинками, но далеко не такими глубокими, как у меня. Да, и её волосы, наверное, тронула седина, но этого не было видно.
У Стешки была аккуратная модная укладка и искусно подкрашенные волосы, совсем как натуральные. Да и фигура осталась почти такая же. В общем, я сразу узнала свою подружку молодости в этой женщине, растерянно замершей на моём пороге.
Но Стешка проявила себя молодцом. Она довольно быстро взяла себя в руки. Присела перед моей Ниночкой и приветливо спросила, как её зовут. Ниночка сначала набычилась, а когда Стешка ласково прикоснулась к ней, завыла басовито, неуклюже вывернулась и убежала, переваливаясь на своих слабых ножках. Спряталась за шкаф и выглядывала оттуда, как маленький несуразный зверёк.
Стешка сделала вид, что ничего такого не произошло, подошла ко мне и обняла. Мы заплакали обе. Всё же наша молодость вдруг вспомнилась нам. И наша дружба тоже вспомнилась.
Потом, когда мы обе успокоились и пили чай с принесённым Стешкой тортом, я спросила, не знает ли Стешка, как сейчас поживает Митя. Ну, Митя, тот самый…
«Как, ты разве не знаешь, Клавка, - округлила глаза Стешка, - так он же умер давно, ещё когда ты в Германии была…»
«Ты что говоришь такое, Стешка?» - непослушными губами переспросила я.
