– Лис! – в комнате зажёгся свет, вынуждая зажмуриться. – Что случил… эй, ты чего?!
Светлана бросилась к подруге, едва завидев её состояние. Побледневшая девушка, сгорбившись, сидела, вцепившись в края табуретки. Алису всю трясло и даже тёплые объятия близкого человека не могли привести разум и тело в чувство, а страх отойти на второй план.
Сердце загнанным воробьём билось в грудной клетке. Буквы с трудом складывались в слова, не говоря уже о целых предложениях.
Обхватив шею девушки, Добронравова просипела:
– Там… что-то…
Вновь послышался знакомый звук, вырывая из побелевших от страха уст кроткий вскрик. Следом за ним послышались едва различимые крики, вперемешку с бранью.
– Ну, малыш, – шептала блондинка, нервно улыбаясь и прижимая девушку к своей полной груди. – Хулиганьё опять за моей соседкой снизу пришло. Как напьются, то напрочь забывают, что живёт она на первом этаже, а не на втором. Всё хорошо, слышишь?
Добронравова неуверенно, больше на автомате, пожала плечами, мертвой хваткой хватаясь за чужие плечи.
Светлана недовольно хмыкнула, подрываясь с места.
– Ну, я этим выродкам сейчас устрою, – дёрганым движениями она распахнула тяжёлую ткань и принялась открывать ставни.
– Не надо, – жалобно запищала Алиса, впопыхах натягивая сорочку.
Признаться в том, что испуг был вызван ничем иным, как её бедовой головой и долгим стрессом, было тяжело. Однако и парней винить в этом никак не хотелось.
Самой себе дороже.
– Надо, лисёнок. Надо, – пыхтела Света от недовольства. – И так народ местный говорит, что я под этими уродцами хожу.
Это была плохая идея.
Она не раз слышала, как местные девчата, учащиеся на медсестёр в колледже жаловались на ежедневные проблемы в больницах из-за местных группировщиков. То спирт украдут, пока лежат в стационаре, то запечатанные шприцы, то бинты. А весь нагоняй получали слабые и беззащитные перед лицом представителей «закона улиц» практикантки.
В лицо вместе с противным скрежетом ударил январский мороз.
– Эй, а ну-ка прекратили свой балаган. Я сейчас участкового на вас вызову, если не заткнётесь, – орала женщина на вмиг затихнувших парней. – Своей девке снежки и бросайте в окна, а мои не трожьте!
– Только попробуй, – раздался снизу «ломкий» голос, явно принадлежавший подростку. Интонация неизвестного отчётливо срывалась с низких нот на высокие. – Мусарнёшься, и мы тебя из хаты вперёд ногами вынесем!
Приятели незнакомца поддерживали того одобрительными возгласами и крайне изощрёнными оскорблениями в сторону Светланы, от которых уши натурально сворачивались в тонкую трубочку.
Сафонова нападки в свою сторону терпеть была явно не намерена. Женщина уже собралась обматерить наглецов на чём свет стоит, но Алиса быстро пресекла бездумный поступок подруги, утягивая её обратно.
– Брось ты это, светлячок. Каков с них толк, если кроме улицы они ничего толком не видели. По волчьи жить – по волчьи выть, помнишь?
Света недовольно засопела, но поперёк слов Добронравовой ничего не высказала. Возможно и понимала, что та права, но ущемлённая гордость грызла изнутри.
С обратной стороны кроткими ударами застучали снежки.
– Эу, – закричали с улицы, разом весь галдёж прерывая. – Вы чё здесь барагозите1, пиздюки?
Прокуренный хриплый голос одиноко разносился по ночным безлюдным улицам. Грубый и озлобленный он проникал в колотящееся под всплеском адреналина сердца.
Стало мигом не по себе. Словно мужчина не незнакомых мальчишек лет тринадцати-четырнадцати отчитывал, а её, по щеке звонко, обманчиво по-доброму похлопывая перед мощным ударом.
