Внезапно за дверью раздался собачий лай вперемешку с воем, прерывая разгорающуюся дискуссию. Надежда тотчас смолкла, напряжённо вглядываясь в небольшое оконце рядом с выходом. Алиса также обернулась, чуть прищурившись из-за лучей заходящего солнца, окрасившего небо в ярко-оранжевое полотно с тёмно-розовыми линиями.
– Так, ребятки, давайте-ка я вас обслужу побыстрее, а вы разойдётесь по домам. И, пожалуйста, не выходите после заката за пределы участка. Неспокойное сейчас время, сами слышали.
Переглянувшись с напарником, девушка закивала, пропуская его вперёд. В голове из раза в раз прокручивался рассказ кассирши.
***
– Совсем отупели в своей глуши от страха, – ругался парень, энергично размахивая руками. Хлеб вот-вот норовил вылететь из его плотно сомкнутых пальцев, утопая в снегу, от чего Алиса несколько раз дëргалась к другу в попытках спасти несчастное съестное изделие. – Как полку прибить или дрова нарубить так: «какие же вы хорошие ребята! Зря про вас дурное говорят. Не гопота, а настоящие комсомольцы», – пискливым голосом пародировал соседок Дима, театрально хлопая белëсыми от снега ресницами. – А как случись что, так сразу крайними оказываемся! Где же хвалëная взрослая честность?!
Алиса пожала плечами, безостановочно кивая разъярëнному товарищу. Понимала, что в такие моменты парня надо было выслушать и дать время прокричаться. Однако делал он это в своей манере – комично и эмоционально, от чего сопереживать ему становилось труднее, как и сдерживать подступающий смех. В моменты горячки Дмитрий ничем не отличался от того же ребëнка, которому слишком рано раскрыли секрет о личности Деда Мороза и как именно подарки появляются под пушистой нарядной ëлкой.
– А если я чуть-чуть корки отщипну, мать сильно по бошке надаëт, что думаешь?
Справедливости ради, отходил он также быстро, как начинал злиться.
– Попробуй, – пожала плечами девушка. – Я с интересом выслушаю еë жалобу на то, какой же у столь прекрасной женщины сын уродился эгоистом.
Лицо парня поморщилось, словно тот тотчас со словами подруги зажевал недозрелый лимон. Добронравова захихикала, игриво толкая бëдрами Диму чуть вбок.
– Вы, женщины… – толкнул Бурунов напарницу в ответ, улыбаясь. – …вечно против меня воду мутите. Причëм ту, которую я ей, не жалея спины, в баню ношу из колодца.
Ирина Петровна растила Дмитрия без участия мужа. Спился он или же попросту доживал свои годы в отдалении от семьи – известно не было. Слухи ходили по Победному различные, но женщина их не подтверждала, но и не опровергала. Сыну про отца рассказывала мало. При личном разговоре с парнем, тот упоминал про него лишь фразой: «Если накосячу, мать опять скажет, что я – порода отцовская. А раз «отцовская», значит разговаривать весь день со мной не будет».
Оставшийся путь до дома Добронравовых прошёл в относительном молчании. То ли социальная батарея парня опустилась до нуля, то ли Бурунов был погружён в свои мысли – не ясно. Беспокоить друга лишними разговорами не хотелось, видя, как складки на его лбу хаотично двигались от напряжения.
Лишь подойдя к родному покосившемуся деревянному забору, Дима чуть слышно пробормотал:
– Ты тоже так думаешь?
Девушка остановилась, не доходя до калитки пару метров.
– Как думаю, Дим? Думаю, что это парни из группировок беспредел устраивают?
Парень закачал головой, опуская глаза в пол. Носком поношенного ботинка он нервно ковырял в снегу.
