– Но ваша магия должна принадлежать народу Квертинда! – неуместно настаивает Парт.
– Наша магия дана нам создателем для поддержания мира в королевстве, – Тибр тяжело поднимается, опираясь на копьё. – И если создатель решил, что только Иверийский род будет нести это бремя, то так тому и быть. Мы должны чтить волю Крона и благодарить его за милость. А вы пытаетесь обыграть бога, Парт. Это всегда заканчивается плохо. Кто знает, какое страшное зло вы способны породить своими опытами.
Мой муж отстраняется и углубляется в размышления. Я остаюсь одна, прозрачная и невидимая, словно меня и нет в этом переполненном помещении. Люди смотрят сквозь мой стан, я просто разновидность света, невесомый луч. Один из тех, что пронзает тронный зал своим золотом, по которому катятся из открытых окон гомон толпы у подножия замка и шум людной площади.
Высокие арочные окна до самого пола впускают лишь часть солнечного света, и тени от длинных флажков извиваются на мраморном полу, подобно ядовитым змеям. Я слышу, как кто-то ещё говорит Тибру об Иверийской магии, о Квертинде и его границах. О новом владении в северных горах, туманных и угрюмых, которые решено назвать Галиофскими Утёсами. Придворные юлят и лебезят уже не только перед Тибром, но и перед Дормундом Иверийским, ожидаемо ставшим центром собрания. А я всё смотрю и смотрю на скорбный танец флажков, уже выцветших до серых тряпок, который пытается мне напомнить о смерти.
– Флажки! – вскрикиваю я и неожиданно вздрагиваю от собственного голоса.
Секундная молчаливая заминка в зале сразу же сменяется шепотками и тихими смешками. Но я не сдаюсь. Хоть и понимаю, как жалко выглядит попытка умалишённой принцессы принести пользу королевству и поучаствовать в обсуждениях.
– Пора снимать флажки, – говорю уже чуть тише, обращаясь к Тибру. – Мой отец и ваш сын Галиоф погиб десять лет назад. Нужно отменить траур.
Испуганно озираюсь. Взгляды окружающих колют меня насмешками, высокомерием и изредка – снисходительностью. Особенно ранит последняя. В надежде найти защиту у мужа, я бросаюсь к нему, беру за руку, но он отшатывается, оставляя меня наедине с моей глупостью. Наверняка – глупостью. Хоть я и не понимаю, что такого сказала, отчего заслужила неприятную реакцию.
– Мы снимем их, когда придёт время, – хмурится король.
Между бровей его залегла тяжёлая складка, знаменующая сожаление. Сейчас он особенно напоминает мне юного Дормунда. Такой же наклон головы, такая же напряжённая поза и лиловый взгляд, который он старательно отводит. Тибр стыдится своей ненормальной внучки Везулии. Он стыдится меня… Помоги мне, Крон! Помоги выдержать презрение и собственное безумие. Или дай сил прекратить это…
– Простите, Ваше Величество, – между мной и Тибром в реверансе тяжело склоняется моя престарелая кормилица. – Везулии с самого утра нездоровится.
– Милда Торн, – удовлетворённо кивает Тибр в ответ на поклон женщины. – Отведите мою внучку в её покои. И вернитесь для назначения. Хочу отправить вас с супругом в новые земли, давно пора навести там порядок. Прибрежным городам нужна крепкая рука и верные Квертинду люди для укрепления наших позиций. Вы отправитесь в Нуотолинис – это крупный порт на границе северной территории. Сейчас там бушует серая хворь, и целительский дар вашей многочисленной семьи будет кстати.
– Разумно ли лечить бывших веллапольцев? – вклинивается один из советников со знаком трёхглавой змеи на одежде. – Может, стоит подождать, пока болезнь сама выкосит часть местного населения? Они могут поднять мятеж, оправившись.
