Оружейник из Милана - страница 3

– Эка невидаль! – пробурчал молодой человек. – А зачем?

Джузеппе, разумеется, хотел ответить и назвать вполне уважительные причины, чтобы вытащить его из дома, но тут в дверь, которую неаполитанец закрыл за собой, кто-то негромко постучал.

– Войдите! – сказал Рафаэль.

Дверь открылась и в зал вошел дворянин, облаченный в короткий темный плащ, какие носят при дворе французского короля.

Это был молодой человек лет двадцати двух, белокурый и бледный, отличающийся утонченной внешностью и чуть женственной красотой, в которой можно было бы усмотреть изнеженность, если бы не горделивый, как угли горящий взгляд, свидетельствующий о том, что в его с виду хрупкой груди бьется сердце настоящего мужчины.

– Приветствую вас, господа! – сказал он на плохом итальянском, произнося слова на французский манер. – Здесь располагается оружейный зал учителя Гуаста-Карне?

– Да, мой благородный синьор! – на французском ответил Рафаэль, в совершенстве владевший этим языком.

– Могу я его видеть?

– Увы, мессир, вам это не удастся! Мэтр ушел и вернется очень поздно… Но завтра…

– Завтра будет поздно. Но может быть, мне по крайней мере посчастливится встретиться с одним из его учеников – с синьором Рафаэлем?

– Это я, мессир.

Дворянин и Рафаэль вежливо раскланялись.

– Чем могу быть вам полезен? – спросил последний.

– Я хотел бы взять урок фехтования.

– Это невозможно, мессир, – ответил Рафаэль, – сегодня воскресенье, а в день Создателя любая работа запрещена. Мой достопочтенный учитель, синьор Гуаста-Карне, ни за что на свете не желает, чтобы по праздникам в его доме кто-либо проводил уроки.

– Я приношу извинения, – перебил его дворянин, – но позволю себе заметить, что урок, о котором я вас прошу, мне жизненно необходим. Я бросил перчатку в лицо одному флорентийскому синьору и завтра на рассвете буду с ним драться на дуэли. В то же время я лишь в самых общих чертах посвящен в искусство фехтования, которым итальянцы владеют лучше чем мы, французы.

– Это меняет дело, – серьезно произнес Рафаэль.

Он подошел к стене и снял две висевшие на ней шпаги.

Рафаэль быстрым взглядом окинул молодого синьора. Осанка, легкость и уверенность движений этого аристократа, невольно вызвали одобрение у его столь же гордой и амбициозной натуры.

Во французском дворянине слишком громко заявляла о себе то, что принято называть породой. И это не могло не прельщать Рафаэля, который верил в кровные узы и отчаивался из-за того, что совершенно не знает своей родословной. Но незнакомец был довольно утончен и хрупок, за исключением огня во взгляде. И Рафаэль, обладавший поистине стальными мышцами, не мог не проникнуться покровительственной симпатией к этому юноше, пришедшему к нему узнать секреты науки убивать себе подобных.

– Простите меня, мессир, – сказал он, подходя к французу со шпагами в руках, – могу я задать вам несколько вопросов касательно предмета вашей ссоры, а также о личности вашего противника?

– Но… – неуверенно запротестовал молодой человек, внимательно глядя на Рафаэля.

– Я уделяю этому определенное значение. Во-первых, в зависимости от роста, подвижности, гибкости и умения вашего противника, я могу обучить вас тем или иным ударам, не тратя времени на какие-то другие. И во-вторых, если повод незначительный…

– Повод более чем серьезный, – ответил французский дворянин.

Неаполитанец, смекнув, что наедине с Рафаэлем, юный синьор будет вести себя свободнее, украдкой вышел из зала.