Оружейник из Милана - страница 32

– Пойдем, – сказал он Рафаэлю, погруженному в свои мысли.

– Странно! – прошептал молодой оружейник. – Похожий зал я уже где-то видел…

Сент-Андре повел его наверх по широкой лестнице с мраморными ступенями и железными перилами, которым кузнецы шестнадцатого века придавали столь удивительные очертания. Оказавшись на втором этаже, он толкнул дверь, которая беспрепятственно открылась, и ввел друга в большой зал, освещенный так же слабо, как и вестибюль.

Там был слуга – маленький, облаченный во все красное негритенок, в уши которого, в соответствии с модой того времени, были продеты огромные, массивные серебряные кольца. Другие кольца – еще больше по размеру – в форме браслетов сжимали его запястья. Это был признак его зависимого, почти рабского положения.

Негритенок отвесил двум друзьям поклон и, казалось, ожидал их приказаний.

– Проводи этого господина! – сказал ему маркиз, указывая на Рафаэля.

И поскольку в вестибюле сидел Джузеппе, сам он присел на табурет и остался в зале.

– Ступайте! – сказал маркиз Рафаэлю. – Ступайте! Смелее! Ведь вам предстоит узнать удивительнейшие вещи.

Рафаэль проследовал за негритенком.

Сердце молодого человека буквально выпрыгивало из груди, ему казалось, что к нему возвращаются тысячи смутных воспоминаний, пытаясь приподнять вуаль, окутывающую его память и скрывающую от него первые годы жизни. В то же время на лбу его блестел холодный пот, он был белее мрамора и, уперев руку в бедро, за неимением шпаги судорожно сжимал в ней чеканную рукоять кинжала.

Негритенок провел его через несколько комнат, освещенных лишь слабым лунным сиянием, пробивавшимся через стрельчатые окна, затем неожиданно приподнял тяжелую штору, прикрывавшую одностворчатую дверь и дважды негромко постучал:

– Войдите! – сказал женский голос.

Негр толкнул дверь и Рафаэля тут же ослепил поток яркого света – он был в некоем подобии молельни, из которой исходили те тонкие запахи, те нежные, благоухающие ароматы, которые так красноречиво выдают присутствие дамы.

Дверь за ним закрылась и оружейник оказался перед женщиной, которая показалась ему красивой, несмотря на легкую проседь, посеребрившую ее черные волосы.

Женщина эта стояла у камина, чей портал украшали два массивных канделябра итальянской работы.

Она была облачена во все черное, взгляд ее был печален.

При виде Рафаэля она сдержала жест изумления и подавила рвущийся из груди крик, вызванные, безусловно, его странным сходством с дофином. Но сам Рафаэль был настолько взволнован, что совершенно не удивился ни жесту, ни крику.

Он стоял, опустив глаза, словно преступник, готовый выслушать смертный приговор.

– Подойдите ближе, мессир, – нежным тоном сказала она, – и скажите, как и почему вы здесь оказались.

У герцогини д’Этамп, ведь как нетрудно догадаться, это была именно она, было время для того, чтобы полностью овладеть собой. Матери больше не было – теперь осталась только женщина!

Рафаэль сделал шаг вперед, остановился, поднял глаза и вновь посмотрел на собеседницу. Но на этот раз он не дрожал и больше не колебался. Он горделиво запрокинул голову назад, как человек, вновь обретший все свое хладнокровие, мужество и присутствие духа. Потом, не отводя взгляда от этой женщины, которую, как ему казалось, он видит впервые в жизни, с серьезным видом произнес:

– Мадам, я приехал в Париж час назад и остановился у дворянина, у моего друга маркиза де Сент-Андре.