Звук. Какой-то назойливый звук, который она слышать не хотела, проникал в сознание. А затем в поле её зрения появился пластиковый твёрдый стакан с крышкой, на боку которого была изображена мультяшная девочка в обтягивающем костюме в чёрный горошек. И кто такое придумал?
Перед лицом замельтешила рука, и Снежка дёрнулась. Она не хотела, чтобы к ней кто-либо подходил, ведь если тень кошмаров коснётся живого человека… его сущность связывалась с миром, из которого невозможно было выбраться, и оборвать эту связь у Снежки не получалось.
Но женщина, совсем ещё молодая, легко села рядом и почти что ткнула в неё стаканом, заставляя обжечься теплом. В носу засвербело. Снежка не хотела пить, но лёгкий запах клубники дразнил. Она сделала лишь глоток и поняла, что чай слишком крепкий. И слишком обжигающий. Заболели зубы, скрутило желудок, но стало так до противного хорошо, что она выпила всё. Выпила и поняла, – холод сбежал, прихватив с собой длинные хвосты кошмаров. Но это не значило, что они скрылись навсегда.
Женщина вновь заговорила, и Снежка поняла – она собирается уйти. Нельзя принимать её предложение. Нельзя. Но она вынесла чай, предлагая бескорыстную помощь, и сделала нечто большее, чем все люди до этого.
Снежка чувствовала, что чудовищ рядом с женщиной нет. Возможно именно из-за отторжения изнанкой незнакомки, когда она уходила, её каштановые волосы под бледным уличным светом казались огненным маяком.
В её доме было странно: никаких обшарпанных обоев, поломанных вещей, спрятавшейся на полу грязи. Каждая вещь будто бы вылезла из фантастического фильма: изогнутая под кривым углом вешалка, куча блестящих баночек для моющих средств, названия большинства из которых Снежка видела впервые, новейшая стиралка, похожая на маленькую квадратную космическую лодку, стеклянный душ и широкая лейка, крепко прикреплённая к стене. На плитках не было ржавчины или плесени, не торчали батареи, не гремел водопровод, стены явно не картонные. И всё настолько насыщенно-цветное, что слепило глаза. Снежка подумала, что она спит, и сон в этот раз опасный – слишком глубокий и яркий – поэтому тянула время, не желая выходить из ванны, хотя живот скручивало от голода. Она щипала и дёргала кожу на руках, но понимала, что в этом не было смысла. Хотела переждать, пока все закончится, но ничего не происходило.
Она натянула свитер, сунув под него все свои вещи и прижимая их рукой. И вышла. В единственной комнате, соединяющей в себе гостиную и кухню, не было теней. Даже за стеклянной дверью балкона ночная тьма разжижалась фонарями. Её усадили за стол, а затем хозяйка развернулась и замерла.
– У нас дилемма. Я могу постелить пару одеял на полу, но всё равно будет твёрдо. Могу диван раздвинуть… и тогда ты ляжешь у одной ручки, я у другой.
Спать? Во сне? Уж что Снежка никогда не пробовала, так этого.
Она дёрнула плечами, а женщина вздохнула.
– Тогда раздвигаю. Уложить тебя на полу совесть не позволит, а сама я на нем не усну.
Она загремела и зашуршала, а Снежка сидела, сжавшись и не оборачиваясь. Она ждала. Всё ещё ждала.
– Ты чего не ешь-то, горе луковое? Я ничего туда не добавляла. Правда. Давай отолью себе и при тебе съем?
– Я не… – Снежка моргнула, пытаясь придумать причину, чтобы сказать о реальном положении вещей, но не смогла: глаза у женщины были синими, очень тёмными, но ни капельки не злыми. Спокойными, немного усталыми, – уж больно красноречиво прорисовывались темные мешки под глазами.
