Читать онлайн Энн Шиэрин - Осеннее Свидание со Сказкой

Мия редко ходила на кладбища, оставляя без внимания и подругу, и маму с бабушкой. Она ненавидела терять близких, поэтому прятала воспоминания о прошлом, стараясь делать вид, что смерти не существует. Но в ноябре у неё появились дела в родном городе, после которых Ветрова хотела забыть дорогу к нему. Поэтому, пусть и неохотно, она решила повидать мать. В последний раз.

Территорию под кладбище выделили за пределами города. С трёх сторон его окружало пустынное голое поле. Чтобы с могил не сдувало искусственные цветы, между участками настырно рассаживали маленькие деревья, которые отказывались расти на сухой солёной почве. Тропинки путались, извивались, и Мия множество раз терялась рядом с мёртвыми, кожей ощущая присутствие призраков, в которых за последний месяц заново научилась верить.

Она не помнила, где находилось захоронение, поэтому, заблудившись, снова и снова выходила к взятой напрокат машине. Ветрова искала до тех пор, пока не увидела нужную надпись.

Мамина могилка была из числа заброшенных: её окружали поваленные бортики и узкие заросли кустов, а надгробие прятали пожелтевшие пучки трав. Переступив через упавшую ограду, Мия с трудом вырвала коричневую полынь, закрывавшую слова.

Стоял ноябрьский холод, но надгробие было тёплым. Привычные цифры. Имя, от которого больно щемило сердце, и в животе зудела пустота.

Мия мельком глянула на незанятый и заросший кусочек земли рядом с маминой могилой, чувствуя озноб, пробиравший до костей. По записям из чёрного блокнота этот кусок земли принадлежал ей. Если бы не чужая жертва… только вот стоило ли оно того?

– Мам… а я смогу…? – Ветрова едва разомкнула губы, прошептав больше для себя, чем для призраков.

На волосы свалилось несколько мелких ледяных комочков, и Мия, поднявшись, натянула капюшон и запахнула куртку плотнее. Крошечные иголки быстро сменились крупными хлопьями, которые стремились скрыть под собой землю и скупые горки пожухлых листьев.

Мия знала, что на этот раз снег уже не растает.

«Никого. Только ночь и свобода.

Только жутко стоит тишина.»

Александр Александрович Блок.

На её балкон насыпало так ровно и аккуратно, что Мия не удержалась и распахнула дверцу и прямо в тапочках оставила следы на пушистом снегу. Она вытащила сигарету и закурила, разглядывая ночной побелевший город. Вслушиваясь в шум, наблюдала, как свежие первые сугробы сминаются в грязь колесами машин, превращаясь в кашицу.

На перилах подушечка была пушистой и влажной. Мия сгребла немного пальцами и сунула в рот.

Мягко. Пресно. С привкусом землистости. Снег как снег.

Но то, как удушающе пахло свежестью, какой прохладой её обнимало после душного нутра квартиры, будто бы дарило капельку позабытой свободы. Не той, когда ты сам за себя в ответе и можешь делать все, чего пожелает душа и примет социум, но той, когда ощущаешь себя на грани полёта. На грани умопомрачительного счастья, в сантиметре до сказки.

Мия выкинула окурок и свесила голову вниз, разглядывая желтовато-белый тротуар. Один из четырёх фонарей был сломан. Мимо трусил мужик, грубо загребая снег ботинками. Медленно, чинно вышагивали две тени.

Под одним из фонарей, прямо на припорошенной снегом скамейке, сгорбившись, сидела девочка. Не ребёнок, но точно не взрослый человек. Возможно старшеклассница. Вряд ли студентка. В ветровке, с капюшоном на голове, из которого в разные стороны выглядывали и торчали светлые, подмерзшие пряди, в плиссированной юбке и капроновых колготках. Ветрова недоуменно обернулась, пытаясь разглядеть стоящий на тумбе будильник, но он был отвёрнут в другую сторону. Больше часа ночи однозначно. Да и погода не такая уж и тёплая, чтобы сидеть в тонких колготках, от которых только холоднее на примороженной скамейке. У Мии уже замёрзли руки и ноги, и постепенно стало подмерзать и тело.

Вот же юношеская дурость. Наверняка ждёт парня или что-то в этом роде. Вряд ли у таких посиделок могут быть другие причины, учитывая, что несовершеннолетним после десяти на улице находиться запрещено.

Мия чуть расчистила снег с балкона, стряхнула тапки и вернулась в квартиру. Её ждали ноутбук с полузаполненными таблицами, суп и огромная чашка кофе.

В маленькой квартирке-студии, которую она снимала уже два с лишним года, стояли кактусы и редкие книжки, и только из-за этого она казалась чуть более уютной. Светильник, похожий на метёлку, чуть разбавлял настроение, возвышаясь около бесполезного телевизора. На диване, скукожившись, жались к друг другу подушка с одеялом, которые сегодня Мия явно не навестит.

Она сняла тапки и поставила их около батареи, а затем вернулась к работе.

С первыми отблесками рассвета Ветрова, проверив файл с десяток раз, – так как после долгой работы вероятность ошибок повышалась, – сохранила его, закрыла и отправила по почте.

Всё. Шесть утра. До двенадцати можно не ждать звонка с критикой об ошибках или с дополнительными просьбами. Теперь можно было задёрнуть плотные синие шторы и наконец-то пристроить голову на подушку.

Мия поднялась и с хрустом выпрямила спину. Покрутившись из стороны в сторону, она, шаркая, подошла к окну и открыла дверь на балкон. Выпало ещё снега, – небольшая белая пыль прикрывала те участки балкона, с которых Мия так тщательно скинула пушистое облако.

Обув тапки, она выбралась на свежий воздух и прислонила лоб к перилам. Голова гудела, глаза слипались – казалось, что сил нет даже на то, чтобы прикурить. Изо рта шел пар, температура окончательно обосновалась в диапазоне ниже нуля.

Мия оглянулась на скамейку, подсвеченную фонарём.

Девочка всё ещё сидела там, подогнув под себя ноги и плотнее сжавшись, будто стремясь превратиться в клубок.

В жизни Ветровой было всякое: крики, ругань, побои. Иногда всё доходило до такой степени, что ей приходилось выбегать из дома в подъезд, схватив лишь телефон и куртку, и окольными путями убегать со двора, лишь бы не попасться под пьяную руку.

Но она никогда не ночевала зимой, сидя вот так, на скамейке.

Мия вернулась в квартиру, плотно закрыв балконную дверь, поставила чайник, нашла термостаканчик и закинула последний пакетик ароматизированного чая со вкусом клубники.

Достав из шкафчика газировку, Мия запарила чай, закрыла стакан, а затем, обувшись и накинув куртку, вышла с напитками в подъезд. Закрыв квартиру, она направилась вниз, через двор и переход прямо к той скамейке, на которой уже пять с лишним часов отмораживала себе задницу школьница.

Капюшон всё ещё скрывал лицо. Волосы при ближнем взгляде оказались не просто светлыми, а практически белыми. Девочка явно не спала, но на приближение Мии не отреагировала.

– Вы чего домой не идёте? – От её слов девочка даже не дрогнула, и Мия, выдохнув пар, напряглась. – Эй? Девушка? С вами всё в порядке?

Мия поставила стаканчик на скамейку и потянулась, помахав рукой перед чужим лицом. Хоть бы жива была. Скорую что ли вызвать?

Школьница наконец оттаяла и выглянула из-под капюшона. Радужка у неё оказалась льдисто-серой. Тёмные круги под глазами, бледная кожа. Явно же окоченела совсем.

– Как вы себя чувствуете? Может, вам помочь чем-то?

Даже у Мии ноги в пижамных штанах подмерзали, а в капронках-то холоднее будет.

Девочка на её слова не отреагировала. Мия, вздохнув, уселась на скамейку рядом со школьницей и протянула стакан. Та, словно заторможённая, неохотно взяла его и крепко сжала.

– Чай горячий. Осторожно, не обожгитесь, – пшикнув газировкой, она сделала огромный глоток. Вновь начал сыпать снег, и Ветрова, запрокинув голову, уставилась на танец маленьких звездочек под светом жёлтого фонаря.

Девочка сделала осторожный глоток. Она так и не ответила ни на один вопрос. Мия, сжалившись, перестала к ней приставать. Горячее пьет и на том спасибо. Чай, по крайней мере, школьница выхлебала быстрее, чем Мия допила газировку.

– Не знаю, что уж у вас там случилось, но если есть желание залезть под горячий душ и лечь спать, можете зайти ко мне. Вон балкон от моей квартиры. У меня остался суп, правда без хлеба. Кофе, газировка, доширак. Еда не ресторанная, но если захотите, могу угостить. Всяко лучше, чем сидеть на холоде.

Школьница сунула стаканчик ей прямо в руки и чуть выпрямилась.

– Не лезь не в свое дело, – холодно обрубила она. Мия оценила. И жесткость взгляда, и лёгкую ссадину в уголке едва ли не посиневших губ.

– Не лезу. Первый подъезд, квартира восемнадцатая. Звонок работает.

– Не боитесь, что ограблю?

– Грабь, – Мия поднялась и отряхнула коленки, которые едва припорошило снегом. – Тогда не открою в следующий раз.

– У вас что, приют для обездоленных?

– У меня – трудная ночка. Как и у тебя, видимо. Я ещё не ложилась и мне бы не хотелось через час услышать вой сирены скорой помощи, бригада которой будет отдирать свежий труп со скамейки. Я тебя не заставляю. Просто даю сомнительный второй вариант, – Мия не стала добавлять, хотя и очень хотелось, что она дает то, чего у неё в свое время не было.

Мия легко вошла в темноту перехода, ведущего во двор, старательно распределяя вес по всей стопе, чтобы не поскользнуться в осенних ботинках на ледяной изморози. Позади, вторя её шагам, захрустел снег. Мия усмехнулась, открывая дверь подъезда пошире, и чувствуя, как за её спиной эту самую дверь ловят. Она чуть потопала ботинками, сбивая снег на первых ступеньках, и спокойно поднялась на четвертый этаж. Звякнули ключи в кармане куртки. Минута шмыганий, – в тепле подъезда у девочки оттаял нос, – и они вошли в маленький коридор.

– Душ – тут, – стянув обувь пятками, Мия быстро приоткрыла ближайшую дверь. – Ванны нет. Всё что на полках можешь спокойно брать. Полотенце и вещи чистые сейчас принесу. Подогреть суп или будешь бич-пакет?

– Дошик, – со шмыгом проговорила девчонка, которая присела на корточки и расшнуровывала чёрные громоздкие ботинки.

Мия быстро достала из шкафа гостевое полотенце и один из пижамных наборов и вернулась в коридор как раз, когда девочка взялась за ручку ванной. На ней красовался уютный пастельно-голубой свитер, из которого проглядывался помятый воротник белой рубашки. Интересно, а кофта – тоже часть школьной формы?

– Держи.

– Ага, – отобрав у неё вещи, девочка захлопнула дверь ванной. Мия мельком оглядела коридор и хмыкнула, – несмотря на задиристость, гостья оказалась опрятной. Чёрные ботинки аккуратно примостились возле кособоко сброшенной Мией обувью, а ветровка одиноко висела на крючке вешалки. Закинув к ней в пару свою куртку, она прошлёпала босыми пятками на кухню.

Провозилась гостья долго. Настолько, что Ветрова успела позавтракать, сварить кофе, что неразумно, хотела ведь лечь спать, да только она так устала, что порция кофеина, где было море молока и капля кофе, совершенно не изменила её состояния, и даже откопала клубничный сироп. Когда-нибудь у неё точно остановится сердце.

Из своей кружки, немного заляпанной коричнево-жёлтыми разводами, – отмывать лень, – она медленно потягивала напиток, пялясь в потолок, и слушала глухое журчание воды. В голове было пусто. Как же она устала…

В сентябре Мие исполнилось двадцать семь. Детство, нормально начавшееся лишь в восемнадцать, превратившееся в бурный коктейль из ответственности, юности, искренности и счастья, резко закончилось вместе с исчезновением из жизни очень важного человека, став обычным опустевшим бокалом.