Когда ана ушла я долга плакал и испачкал штаны
***
Антон Сергеевич Панфилов греет ладони о кружку кофе. Внутри больничных стен всегда холодно, будто в морге. Сквозняки холодными пальцами щекочут шею, массируют плечи и поясницу. Чугунные батареи смеются над потугами. Доктор врос в серый свитер, расплёл годовые кольца.
Ненавистное дело буксует. Выудить признание не удалось. Отпуск под угрозой от чего проснулась незнакомая ранее ярость. Скотская работа. Подозреваемый стоит на своём, вину не признаёт. На снисхождение суда после «чистосердечного» посмеялся от души. Кается в грехах, не тянущих даже на «административку». Играет фактами, приукрашает, смачивая сухое изложение эмоциями. А их к делу не припишешь. Противоречит собственным словам, с молчаливого одобрения доктора ссылаясь на препараты, снижающие мозговую активность. Каждую фразу приходится вносить в протокол, а затем проверять. Нарушать процедуру – непрофессионализм, на который у следователя не хватит духу. Проклятое дело обрастает бумагами. Десятки несвязанных событий, как лишние пазлы, портят общую картину. Антон сделал вывод, что внутри нет и грамма сочувствия парню. Следователь не стал бы ставить, что юноша стопроцентно виноват, но хватает ума держать крамольные мысли при себе. Сверху давят, а на тех, кто сверху, давят ещё сильнее. Шестеренки правосудия вращаются, стачивают зубчики об юношу с ледяной душой. Не тем ты людям-с переступил дорогу, Максим.
Роль доктора в этой истории загадка, но майор даже в полумраке разглядел бы тень серого кардинала за спиной старика в белом халате. Психиатрическая экспертиза не обманула: Максима ожидают годы, возможно, десятилетия заточения. И всё за счёт щедрой страны. Больной играет, обнажив двуличность. Вчера он был в слепой решимости помогать следствию, а уже сегодня жалуется врачу на давление со стороны органов. Разговаривает разумно, философствует. А стоит следователю подойти к сути, убийца пускает слюну и погружается в спасительный транс. Панфилов приказал себе забыть, что мальчишка в инвалидной коляске – воспитанник приюта, сирота.
– Здравствуйте, Антон.
– Антон Сергеевич, пожалуйста. Максим, к чему этот цирк? Давайте поговорим начистоту. Расскажите правду и закончим. Вы будете спокойно получать лечение, а я уйду в заслуженный отпуск.
– Хахах. Спасибо за честность, майор, – засмеялся больной, – Отвечу тем же. Я поставил тебе диагноз: неврастения и развивающийся невроз.
– Максим, я пре…
– Повышенная динамика жизни, стрессовые ситуации, неумение расслабляться и, как следствие, сбои в работе нервной системы. Отсутствие аппетита, боли в животе, отрыжка. Учащённый пульс, нехватка воздуха.
– Это не относится к делу! Протокол допроса номер…
– Сегодня ты проснулся в убогой комнате, пропахшей кошачей мочой, – прервал пациент, хитро улыбнувшись, передразнил, – Скажи, ты пробовал спать в ночлежках для бездомных? Тогда тебе меня не понять. Запах гниющих ран, язвы на руках, вши. Двадцать первый век, а люди едят крыс и голубей. Размножаются прямо на полу. Но, судя по всему, у тебя и своих проблем хватает. Развод? Жена завела любовника?
– Что? С чего вы, ты… взял???
Голосовые связки завибрировали. Бросило в пот. Больной победно усмехнулся. Скривил скулы оскалом дьявола. Посочувствовал:
– Знаешь, жену тебе не вернуть. Ей нужен мужчина, а не майор полиции.
Душевное равновесие балансирует на грани. «Спокойно, Антон, возьми себя в руки». Парень – обыкновенный сумасшедший. Гиперинтуиция или ткнул пальцем в небо. Но попал же, сука, попал!
