– Кстати, – уже спокойнее проговорил Артур, сбоку следящий за отвлеченностью Арана, – о том, чтобы счет сравнять и быть на равных. Я тоже тебе должен.
Аран с непониманием следил за тем, как он, не глядя, залез рукой в свой кожаный портфель, висевший на спинке стула, и, пошарив в нем, извлек оттуда свою серебристую ручку и положил перед ним на стол.
– Забирай.
Аран медленно поднял взгляд с ручки на Гарда и почувствовал, как на его лице проступает торжество собственной правоты. Он даже не притронулся к канцелярской вещице и, закусив губу, вглядывался в собеседника.
– И зачем? – ему не нужен был никакой пишущий предмет. Все, что хотел Аран, лишь понять, для чего Артуру необходимо было забирать его ручку. На лице Гарда вновь прорисовалось горделивое самолюбие.
– А у меня никогда в жизни не было дешевой пластиковой ручки. С колпачком, – подчеркнул он с особой важностью, наполовину высмеивая Арана, наполовину серьезно. – Я же не мог позволить себе прийти в канцелярский магазин и прямо так, у всех на глазах попросить себе дешевую ручку. А я ведь привык получать все, что хочу. И тут какую-то ручку и не могу…
Аран открыл рот, чтобы сказать, что делает ему одолжение и дарит свою ручку просто так. Но потом за доли секунды он посмотрел на эту ситуацию символично. Дело было ведь не в ручке, а в принципе равенства. Арану не нравилось чувствовать себя все это время обязанным Гарду, и наконец он может вернуть ему долг таким же разговором. И не стоит ко всему прочему добавлять новых долгов чести. Если это важно для Артура, то пусть они оба действительно будут на равных. Больше никаких обязательств и долга. Равный счет во всем. И он молча дотянулся до серебристой тяжелой ручки и сунул ее себе в карман. Решив немного разрядить обстановку, Аран пошутил:
– А ты знаешь, что если на холоде она перестанет писать, то к ней можно поднести спичку, и она снова будет работать?
– Серьезно? – снова сбоку, чуть хмурясь, переспросил Артур. – Вот это вещь. Я ее сегодня же в свой позолоченный футляр положу и на пьедестал посреди комнаты.
Аран невольно усмехнулся:
– Тебе если еще чего-то надо, карандаш там, резинку стирательную, ты обращайся всегда.
– Обращусь, – с тем же хмурым видом, но уже более расслабленно отозвался Гард.
Когда принесли пиццу, они не сразу стали есть. Артур все еще пребывал в странном угнетении, то и дело глубоко вздыхая и окидывая пиццерию взглядом без особой надобности. А Арану то и дело становилось не по себе от этого молчания, и, не зная, как помочь ему разговориться, он лишь смотрел на Гарда и ничего не делал.
– Тот твой приятель, – неожиданно заговорил Артур, вроде как желая просто нарушить тишину, – ну, с которым вы в ресторане были и тогда, в столовой…
– Сим? Его Симон зовут.
– Я его в университете видел несколько раз.
– Он на машиностроительном учится. Это мой друг детства.
– О чем вы обычно с ним говорите?
– О чем? – Аран задумался. – Да в общем-то ни о чем конкретном. Так, больше шутим только. Смеемся.
– М. А с кем ты обычно говоришь?
– Хм, ни с кем. Раньше с братом много разговаривали, обо всем. Больше не говорим особо.
– А. Я думал, я один такой, – добавил тише Гард.
– У тебя же столько друзей! – удивился Аран.
– Да какие это друзья, – наморщился Артур. – У них ни сердца, ни ума.
– А как же Лейла?
– С ней я тем более говорить больше не могу.
– Почему? Вы с ней поссорились?
