«Простые люди, не скажу – невежественные и неучёные (каковых всегда большинство среди верующих), поскольку само правило веры переводит их от многих богов века к единому и истинному Богу, не понимая, что следует веровать в единого, но с Его οἰκονομίᾳ, приходят в ужас от οἰκονομία. Они предполагают, что число и расположение Троицы есть разделение единства, тогда как единство, выводящее из себя Троицу, не разрушается ею, но управляется ею. Поэтому они уже кричат, что мы проповедуем двух и трёх богов, сами же считают себя почитателями единого Бога, как будто неразумно собранное единство не порождает ереси, а разумно изложенная Троица не утверждает истины».
Феодот Византийский и Артемон представляют ту форму монархианства, которая близка к деизму, или, вернее, к ветхозаветной вере в откровение, к эвионизму, а также к синоптическому способу учения. Феодот учил, что Иисус был рождён от Девы как человек по воле Отца, но при крещении на него сошёл высший Христос. Этот высший Христос, однако, Феодот представлял себе как Сына высшего Бога, тождественного с Творцом мира, а не (как Керинф и другие гностики) как Сына Божества, превосходящего Бога иудеев. Артемон допускал особое воздействие высшего Бога на Иисуса, благодаря которому тот, будучи отличен от всех прочих людей, стал Сыном Божиим. У этих монархиан отсутствует понятие Логоса.
Нойт из Смирны учил (по Hippol. philos. IX, 7 и далее), что единый Бог, сотворивший мир, Сам по Себе невидим, но, тем не менее, издревле являлся праведникам по Своему благоволению, и именно этот Бог стал Сыном, когда Ему угодно было подчиниться рождению; таким образом, Он есть Свой собственный Сын, и в тождестве Отца и Сына заключается сама μοναρχία Бога. (Ипполит сравнивает это учение с гераклитовским о тождестве противоположностей и полагает, что оно возникло под его влиянием.) О нём и его последователях Феодорит говорит (haeret. fabul. comp. 3, 3):
«Они утверждают, что есть один Бог и Отец всего, Творец – нерождённый вначале, но рождённый, когда Он пожелал родиться от Девы; бесстрастный и бессмертный, а затем вновь страстный и смертный; ибо, говорит он, будучи бесстрастным, Он добровольно претерпел страдание креста. Его они называют и Сыном, и Отцом, именуя то так, то иначе, в соответствии с потребностями».
Сподвижником и последователем Нойта был Эпигон, который принёс это учение в Рим; его учеником, в свою очередь, был Клеомен, который при епископе Зефирине, преемнике Виктора, защищал эту доктрину, и с этим Клеоменом, по словам Ипполита, был дружен и единомылен Каллист, преемник Зефирина, учивший:
«Сам Логос есть Сын, Он же и Отец, называемый двумя именами, но единый по существу, Дух нераздельный. Одно Лицо разделено по имени, но не по сущности (ἓν τοῦτο πρόσωπον ὀνόματι μὲν μεριζόμενον, οὐσίᾳ δ» ου). Отец и Сын – не два Бога, но один; Отец, конечно, не страдал как Отец, но сострадал Сыну» (Philos. IX, 12: «Отец сострадал Сыну, но не страдал»).
Монархианин Праксеас, появившийся в Риме во времена епископа Виктора и против которого позднее Тертуллиан написал полемическое сочинение, по-видимому, воспринял взгляды Ноэта и учил о нисхождении Отца в Деву. Он различал божественное и человеческое во Христе как дух и плоть; под плотью же он понимал всю человеческую природу. Страдал Христос как человек; Отцу или Богу в Нём Праксеас приписывал сострадание (compati), хотя также и прямое страдание (ipsum credunt patrem et visum et congressum et operatum et sitim et esuriem passum, Tertull. adv. Prax. c. 16). Выражение «патрипассианство» происходит от Тертуллиана.
