Приговорив себя к муке одиночества, он всё равно выходил на прогулки, на встречу со всем миром. Мудрствуя и пророчествуя, витиевато свидетельствуя о собственном предназначении, он не прекращал писать даже в разговорах. Набирая и накапливая информацию, переводя её в знания, потом в стихи, потом в обращения, он не останавливался ни на миг, чтобы однажды упасть замертво в своей маленькой американской квартире, предупредив, что это всё.
И. Бродскому
Близко к Воде
Очертания фресок.
Медленно к детству
Пристанет гондола.
Вот дорисует немного Тьеполо
Мир, что доселе нам был неизвестен.
Снова падёт голова Иоанна,
Снова на битву потянутся люди…
Рано в Венеции.
Тихо и рано.
Фрески и судьбы.
Фрески и судьбы.
И снова Боргезе. Из памяти, из дивных лет, где тропинки сада-парка сходились в уютном музее, где картины так близко, так таинственно рождают небывалые мысли и чувства. Это не галерея, это дом, в котором тебе комфортно и тепло.
Сегодня увезли картины в другой музей. Сегодня вечер без Тициана, Рафаэля, но тем уютней с Леонардо. В дальнем зале – Караваджо и старинная кушетка, где можно смотреть, отдыхать и снова возвращаться к любимым картинам.
«Листки из «Рома Кавальери»*…»
Листки из «Рома Кавальери»
[1],
Из римских дней, из римских лет…
Боргезе. Чудо на пленэре.
И тициановский сюжет.
Листки из «Рома Кавальери»,
Где этажи под облака,
Где места нет уже в партере,
А ложа занята пока.
Но я, совсем обычный зритель,
В галёрку нынче проберусь,
Увижу римскую обитель
И меж патрициев пройдусь.
Увижу долгие аллеи,
Совсем недолгие века…
Листки из «Рома Кавальери»,
Что не отправлены пока.
И видится Венеция,
Водой заполонённая.
Каналы переглянутся,
Сан-Марко оживёт.
И вот уже история,
Немного сочинённая,
Неведомой оказией
К другим векам плывёт.
Тревожится канал,
Вода подступит к горлу,
Гондолы след в окне,
Осенний горизонт.
И Каналетто вновь
Рисует старый город…
Венеция во мне.
Венеция плывёт.
Маленькие переулки между скал.
Я здесь бродил когда-то…
В старом веронском ресторанчике возле воды лебедь выпрашивал привычное угощение от посетителей. Не меняя горделивой осанки, он постоянно менял своё направление, поворачиваясь в разные стороны, словно всем хотел улыбнуться. В старые проёмы очень старой крепости смотрело вечернее солнце. Где-то слышна была музыка. Лебедь медленно поплыл, солнце почти исчезло.
Было спокойно. Веронский остров. Всего на три дня…
Данте скрывается в Вероне от флорентийских зевак. Ему грустно и больно. Он лишён Родины. Он страдает, думает, пишет. Веронские улочки – свидетели его изгнания. Флорентийцы прольют слёзы, извинятся, но Дантов круг уже пройден…
«Падают облака сверху вниз…»
Падают облака сверху вниз.
Остатки дождя – градом в гранёный стакан.
Верона. Полдень. Нежданный каприз —
Балкон спускается к твоим ногам.
«Сей сюжет был очень краток —…»
Александре
Сей сюжет был очень краток —
От пролога к эпилогу.
Самолёт и солнце рядом,
И зелёная дорога.
Озеро, как будто море.
Шум волны качает мысли.
До балкона нам с тобою —
Расстояние в полжизни,
В полвесны, в краюху лета.
Разбежаться, оглянуться,
И ещё бы напоследок
Хоть немного улыбнуться.
Что нас сдерживает? Осень.
И закатные знамёна.
Остановка где-то возле…
А сейчас прощай, Верона!
По радио – Брамс, скрипка Третьякова. Как выйти из этой зимы, как пережить её?..
Ушёл из жизни близкий мне человек, мой тесть, дорогой моему сердцу Сергей Филатович. Мы объездили с ним все больницы, прошли все операции. Когда я вёз его домой из очередной клиники, я почувствовал, что эта поездка – последняя. Я не мог обернуться. Душили слёзы. Довёз, оставил на попечение матери. Ночью он ушёл…
