Остановиться, оглянуться… (Поэтический дневник). Том 2 - страница 13



Как он всегда радовался за меня! Радовался за мой творческий рост, мои проекты. Вот я веду концерт в Брянском драмтеатре, и он с нескрываемой гордостью за своего зятя проходит за кулисы. Вот в своей комнатушке вешает мой календарь, где я с Игорем Костолевским, рядом с его кроватью – афиши моих спектаклей…

Вспоминаю, как мы шли с ним ночью в Синезёрки, где мы поженились с Валечкой. Придорожный буфет и портвейн – своего рода придорожное танго. Чашка первая не берёт, чашка вторая – ты уже осмелел, чашка третья – долгие задушевные разговоры, которые закончились фразой, решившей нашу с Валечкой судьбу: «Пусть будет лучший из евреев, чем худший из русских».

Потомственный старообрядец, читающий по-старославянски, умеющий вставить красное словцо в любой разговор. Правдолюб, любитель подвальной бутылочки, прекрасно игравший в драмкружке, замечательный танцор. Он хорошо знал жизнь и мог по достоинству оценить и человеческие качества, и трудолюбие, и талант.

Ещё один случай. За несколько лет до ухода я провожал Сергея Филатовича в больницу. Когда все процедуры были закончены, и мы проходили через зал больничной библиотеки, на какое-то мгновение я совершенно забыл про свою роль провожатого, увидев на полке отдельные номера знаменитого «Нового мира» времён Твардовского. Выпросил их у доктора, и домой мы отправились с солидным «прибытком» – целой кипой старых журналов. Мы ютились тогда все вместе в двухкомнатной квартирке, но он великодушно разрешил этим журналам у нас поселиться.

По радио Брамс, за окном шумит жизнь, стоит февраль.

•••

Вспомнил Юру Томашевского с его поэзоконцертом «Блистательный Санкт-Петербург» (Игорь Северянин, Саша Чёрный, Николай Агнивцев). Этот моноспектакль был показан в рамках Пермского фестиваля «Вначале было слово». Самым живым поэтом получился у него Николай Агнивцев, близкий ему по внутреннему строю и гротесковому началу. Угловатость движений и ненаигранный характер.

Брамс закончен. Звучат аплодисменты.

•••

Моя Валечка в Музее Тюссо в Амстердаме в компании Сальвадора Дали и Ван Гога. Самодостаточный, уникальный пиарщик Дали. Создававший и живший, и рисовавший на разрыв аорты Ван Гог, в живописи – Ван Бог.

«И всё же был февраль…»

Свете

И всё же был февраль.
И, к счастью, он случился.
Разложенный пасьянс ничем не удивил.
Был молчаливый снег,
И он остановился.
Случился долгий дождь,
Он лил, что было сил.
Но, к счастью, под окном
Гуляет март-волшебник,
Предчувствует сирень, тепло и благодать.
Ты только набери!
И наш февраль-посредник
Придумает весну и будет удивлять.
И выглянет трава,
И постучится утро,
И солнце, как фонарь,
Засветит под окном…
И всё-таки февраль —
Счастливые минуты,
Что мы с тобой весну
Немного вместе ждём.
Соглашайся на встречи,
Ведь в них ожиданье,
И немного смиренья,
И немного прощанья.
Соглашайся на ужин,
Где тянутся гости,
Где ведомый закружит
И о прошлом не спросит.
Иней быстро растает
Под тёплые свечи.
Соглашайся на наши
Короткие встречи.

Вариации

Свете

Странно осенний февраль.
Тянутся жёлтые листья,
Белый открыт календарь,
Будто страницы из жизни.
Мечутся листья и снег,
Что там быстрее растает:
Утром летящая стая,
Медленный вечера бег?
Странно осенний февраль,
Только пронзительно белый.

«Странно осенний февраль…»

Странно осенний февраль,
Жёлтые листья под снегом.
Мысли уткнуться с разбегу
Задним числом в календарь,
Смену времён подстегнут,
Чёрное путая с белым.
Осени жёлтые стрелы