Хатин за свои годы довелось-таки посмотреть, как через танец общаются меж собой пчелы. Сегодняшней ночью фонари, висящие вокруг хижины, казалось, делали то же самое. «Мед здесь», – как будто сообщали одни, возбужденно покачиваясь на ветру; однако большинство выплясывало: «Беда, беда, сбивайтесь в рой…» Тот же самый пчелиный страх окутывал собравшихся, омываемых волнами шепота.
Наконец белую льняную накидку Арилоу заметили, и толпа подалась вперед. Хатин почувствовала, что ее рукава касаются с почтением и отвращением, жадно и осторожно; давняя нужда в услугах Скитальцев боролась в людях с недоверием к хитроплетам.
– Леди Арилоу, найдите нам убийц миледи Пейдж, отыщите бандитов в холмах…
– Леди Арилоу, скажите, вдруг инспекторов унесли орлы…
– Леди Арилоу, посмотрите, вдруг остались еще живые Скитальцы…
– Кто здесь? – раздалось из домика.
– Юная госпожа Скиталица из окрестной деревни, миледи фонарщица, – прокричала толпа.
В каждой сорочьей хижине обитал хранитель. Он менял объявления и поддерживал огонь в фонарях, чтобы любой Скиталец мог прочесть послания. Также фонарщики вслух читали объявления, по кругу, потому что среди Скитальцев было мало тех, кто понимал как символы языка знати, так и прочие пиктограммы.
– У вас новая юная Скиталица? И почему же, во имя всего святого, мне никто ничего не сказал? Ну что же, пусть войдет!
Толпа расступилась, и Хатин повела Арилоу вверх по ступеням, в хижину – мимо согбенной фигуры фонарщицы, вставшей в дверях. Старая хранительница стояла неподвижно, хмуро вглядываясь в темноту. Казалось, она к чему-то прислушивается. Вокруг нее висели деревянные таблички, квадратики оленьей кожи, покрытые грубыми письменами, и кусочки крашеной коры. Среди посланий на языке знати нашлись и те, которые были составлены древними затейливыми пиктограммами, странными и похожими на образы из сновидений: птицы с виноградными гроздьями вместо голов, змеи, обвивающие переломленные луны…
Здесь были новости со всего города и окрестных деревень и – что важнее всего – сообщение о гибели миледи Пейдж и исчезновении инспекторов Скитальцев. Все ждали, что Арилоу вот-вот отправит разум в полет к остальным сорочьим хижинам, чтобы принести оттуда вести из Верхогляда, да и со всего Острова Чаек…
– Наша госпожа Скиталица очень устала… – Возвращаться к людям Хатин не спешила.
– Тогда пусть отдохнет, а то еще захворает, – прошептала старушка. – Думаю, слухи правдивы, и Скитальцев поразил бич. Сегодня та ночь, когда в этой хижине должен побывать разум каждого Скитальца на острове, но ни один не прибыл.
– Доктор хранительница… откуда вы знаете?
– Чувствую, – запросто ответила старушка. – Каждый умеет ощутить взгляд затылком. Разве есть разница, даже если глаза эти смотрят на тебя за много миль? Я приучилась ловить на себе взгляды Скитальцев, но сегодня ночью ни один из них тут не побывал.
Хатин так и уставилась на нее. Она ни разу не слышала, чтобы кто-то ощущал присутствие Скитальца, и подумала: не сказалась ли на разуме старушки одинокая жизнь на вершине скалы? И все же… эта женщина может оказаться неожиданным союзником. Вдруг у них вместе получится убедить людей, что Арилоу больна, что ей нужен отдых, больше времени…
– Пара глаз, давно закрывшихся, – прошептала старуха, возвращаясь на место, где сидела. – Серебристых, устремленных к звездам глаз. – Она провела по рукам кончиками пальцев, словно прогоняя мурашки. – Когда-то я заглядывала в них, – пробормотала она, и Хатин заметила в ее собственных бледных глазах слезы. – Когда-то, когда была очень молода. Он был Скитальцем, и хотя он не смотрел прямо на меня, я чувствовала дрожь, если его взгляд змеей скользил по мне. И весь остаток дня ощущала, как он следит за мной.
