Остров Карачун - страница 9

Когда застучали колеса и за темным окном поплыли смазанные цепочки фонарей, Андрей купил чай. Долго смотрел на коричневую жидкость в разовом стакане, решился и прошептал наговор: «Дрёма-дрёма, приди в мои хоромы. Покажи вперед дорогу, скрытую во тьме. Расскажи, что надо будет завтра делать мне». Он понимал, что завтра ему придется выносить сумку из поезда, покупать билет на электричку и добираться до парома, но надеялся, что дочь Велеса поймет его правильно и покажет ближайшее будущее.

Засыпая, он подумал, что реакция Алины дала ему ответ на давно мучивший его вопрос. Нет, родители просто были такими, как были. Суховатыми, равнодушными – не всем же жить нараспашку. Они никогда его не боялись. Мама, запиравшая калитку, всегда гладила подошедшего к ней медведя, чесала за ушами, кормила выпечкой и приговаривала: «Ох, ты и вымахал, Андрюшенька! Скоро дверной проем придется расширять, чтобы ты бока не ободрал». Может быть, маме не нравились шепотки каких-то соседок, может быть, она считала, что до получения диплома недоученному волхву лучше не бродить по улице. Но не боялась и не стыдилась, нет.

Сердце успокоилось. Андрей застелил узкую койку, улегся, выключил свет и понял, что с радостью предвкушает возвращение домой. На остров, где чтут богов, где за осквернение священного дерева наглеца настигнет неотвратимая кара. Где медведь будет бродить по улицам в компании пса и волков, и в них никто не будет тыкать пальцами. Еще и зазовут во двор приструнить домового или овинного, потому что молоко в холодильнике скисает. А потом покормят простой, но сытной едой. И на десерт дадут краюшку хлеба, политого медом.

Он незаметно провалился в сон – убаюканный стуком колес и темнотой. Провалился и оказался за столом в какой-то обшарпанной средневековой забегаловке. То, что средневековой, было понятно по интерьеру и одежде посетителей – форма волхва казалась образцом современности. Невидимый Андрей сидел на табурете и слушал разговор двух мужчин.

– Нагулялся? – низкий голос рыжего переполнялся гневом. – Где тебя носило, бог-пограничник? Куда ты пропал на полсотни лет? Твоя куртка пропитана запахом затхлости, руки трясутся – стыдно посмотреть. Ты в своем уме? Помнишь о возложенных на тебя обязанностях? Почему твои стражи не спешат на помощь заплутавшим на Кромке людям?

– Не кричи, Авсень, – Чур потер неряшливую седую щетину. – Говоришь, полвека прошло? Хм… Мне казалось – не больше трех лет. Значит, время там текло иначе.

– Где? – чуть тише спросил рыжий Авсень, и пробежался пальцами по золоченым пуговица вышитого кафтана.

– Это мне неведомо.

– Ты, охранитель границ, не можешь ответить на этот вопрос?

– Не могу. Ты спрашивал, куда я пропал. Когда стражники известили меня о странной тропке, возникшей неподалеку от входа в Бездну Мертвых, я пошел на разведку. Взял с собой десяток воинов. Как видишь, недавно вернулся, – Чур потянулся за кружкой, в три глотка выпил воду, продолжил. – Тропа вывела нас в мир, в котором не было жизни – в обычном понимании. Я подумал, что это очередное гнездовье ледяных драконов. Решил зачистить подготовленную лежку – в Бездну уходят те, кто отжил свои века во всех возможных мирах, им дарован покой, и грех оставлять опасность на их последнем пути. Мара лелеет своих ледяных питомцев и никогда не озаботится расчисткой тропы для тех, кто ищет посмертное пристанище.