– Знаешь, да не всё, отличница моя ненаглядная. Нам на истории технологий рассказывали, что даже Маер не смог написать программу генерации случайных чисел. Это невозможно, потому что в нашем мире ничего случайного не бывает. Абсолютного шифра нет в природе. Но Тритемий решил эту проблему. И представляешь, как?
– Ну, говори.
– Ты не поверишь! Он не стал искать решения в нашем мире, а взял и обратился к ангелам.
– Чушь какая! Они что, сообщали ему эти самые шифровальные ключи?
– Всё проще. Ангелы кто? «Вестники» – так с греческого переводится. И если с ними отправлять информацию, то её никто не прочтёт, кроме адресата. Тут, правда, надо знать, к каким конкретно ангелам обращаться, а то можно нарваться… Кузя, прочитай из письма аббата Тритемия о духах воздуха.
Невидимый кибер прокашлялся и произнёс скрипучим старческим голосом:
«Использовать их очень сложно из-за их бунтарства. Они не подчинятся никому, кроме эксперта в этом деле. Если новичок без должного навыка отправит духов воздуха с посланием… то явятся они в беспорядке, как безумно бегущие с поля боя солдаты без командира, оглашая воздух воплями. Тем самым они часто раскрывают все секреты, которые содержатся в отправленных с ними посланиях…*»
>(* сноска: Цитируется по изданию 1606 г. «Steganographia» в переводе автора)
– Достаточно, Кузя. Рукопись книги Тритемий отправил обычной почтой своему другу, монаху-кармелиту, но лучше бы он этого не делал. Пока почтарь вёз конверт, получатель умер и рукопись попала к настоятелю монастыря. Он прочитал, разразился такой скандалище, что Тритемия чуть не выперли из аббатов. Печатать «Стеганографию» ему не разрешили, и рукопись куда-то исчезла. Написанная в 1499-м году, она была напечатана только в начале семнадцатого века, и церковь снова её запретила, приказав уничтожить тираж.
– И тебе нужно эту рукопись найти. Здоровское приключение!
В Риткином голосе Марик уловил нотку зависти. Он смотрел на подругу, любуясь скользящими движениями оголённых рук. Как она изменилась за последние месяцы! Ведёт себя по-прежнему, по-девчоночьи, но сколько в ней женского. И длинные волосы, которые отрастила для жизни в матрице шестнадцатого века, ей вполне идут. Раньше короткая стрижка выделяла мягкую угловатость скул и самость серых, неизъяснимых глаз, словно отдельно живущих на лице. А сейчас всё соединилось в цельное и совершенное. Будто и не Ритка перед ним.
– Ну, у тебя тоже много интересного, – Марк кивнул на ткацкий станок.
– Это я для практики. Занималась миниатюрой, глаза заболели, и решила в перерыве освоить шпалеры. В Голландии каждая женщина умела ткать. И тут свои секреты, смотри…
Марик склонился над полотном, разглядывая переплетение нитей.
– Видишь зубчики, где нити разного цвета друг на друга накладываются? – Рита тоже наклонилась над тканью, водя подушечкой указательного пальца по рубчатой поверхности. – Это называется «штриховка». Так в Голландии делали цветовые полутона, для чего требовалось всего шесть цветов. А в других странах, чтобы передать оттенки, нити красили даже в тридцать тонов и вплетали их без наложения, отдельно. Рисунок получался неживой. А когда нить на нить, то живой…
Они соприкоснулись щеками. С нежной девичьей кожи сбежали на Марика солнечные, пьянящие покалывания, голова закружилась, и он обнял свою любимую.
