Ветераны на руках донесли командира и его лучшего друга до побережья. В поселке было несколько челноков, но саксы, проходя мимо, пожгли и лодки, и сети. Легионеры разбежались проверить лодочные сараи, Саллюстий и Люпус Эст вплавь отправились на скалистый островок, где порой останавливались бриттские рыбаки. Еще хмельной от горячего боя Аврелий остался рядом с отцом. Младший – пока еще младший – видел: солнце клонилось вниз, жаркий день умирал тихо. Посеревший от боли Напайос скорчился на песке. Аврелиан Амброзий дышал хрипло и коротко – было ясно, что в часах жизни трибуна не осталось и горсти песку…
Они успели – солнце еще не коснулось пылающим боком воды, когда мокрые по уши легионеры вывалились на берег вместе с утлой скорлупкой без парусов и весел. Ее хозяин получил золотой и десяток увесистых тумаков, тщась объяснить, что перевозчику лодка нужнее. Ветераны застелили суденышко плащами, положили две фляги с вином, ковригу ячменного хлеба, четыре медных монеты. Хотели положить и оружие, но Аврелиан слабым движением отодвинул гладиус прочь, и солдаты поняли – сыну. Аврелий последним подошел к лодке, преклонил колена и поцеловал отцу холодеющую тяжелую руку. Прощаясь с последним трибуном Британии, легионеры выстроились у прибоя. «Salve»[29] – и блеск клинков, отражающих солнечные лучи.
– Гелиайне[30], – еле слышно ответил сатир, – до свидания. Помни о нас.
Рыбачья лодка оттолкнулась от берега и уплыла в закат, медленно тая в темных волнах. Аврелий Урс Амброзий умыл лицо соленой водой и поклялся, что исполнит приказ отца. Защитит всех – стариков, детей, женщин. Восстановит римский порядок, закон и честь. Пусть отцовский клинок принесет Британии мир!
Рядом с юношей в мокрый песок был воткнут значок легиона – двухголовый, потемневший от времени римский орел.
«Упаси меня Зевс[31] от царских милостей», – подумал прорицатель Кимир, обернувшись на шорох. Он был слеп и мог только догадываться, откуда появится убийца. Ремеслу прорицателя обучила его еще мать, злоязычная жрица Гекаты[32], тяжким посохом вколачивая в дитя премудрость. Много лет Кимир странствовал от полиса к полису, от дворца к дворцу и везде одинаково ловко сплетал туманное кружево предсказаний, так что и сам Гермес[33] не отличил бы в нем правды от вымысла. Но под старость размяк, потерял нюх и однажды, подслушав болтовню двух рабов, посулил Эвримаху, царю Милета, чернокожего отпрыска от любимой жены. Ревнивый царь запер жену в башне, а предсказателя осыпал золотом, приблизил и обласкал. Шесть месяцев длилась райская жизнь, потом царица родила белокурую девочку, прекрасную, словно Елена, и Кимир чудом успел убраться из дворца. Предсказатель собрался в Дельфы[34] – помолиться и поразмышлять. Быть убитым за день пути до цели – что может быть обиднее?
– Хайре[35]!
Человек, возникший из темноты, дышал часто, но ровно, пах чистотой и благовониями, позвякивал браслетами, а не кольчугой. Шаги его были медленны, голос могуч – сразу слышно, привык приказывать.
– Долгих лет тебе, повелитель! – склонился перед встречным Кимир, лихорадочно вспоминая имена всех соседских царей и военачальников.
– Ты узнал меня, слепой? – благосклонно осведомился незнакомец.
– Звезда истинного величия проницает даже тот мрак, что окружает меня с рождения, – вывернулся Кимир.
– Хорошо. Ответь, что у меня в кулаке. Скажешь правду…
