Если ты еще искал ответа, что думаю я о грехах твоих, ты, надеюсь, нашел его в сказанном выше. Но не затем пишу. Нужно мне рассказать тебе нечто, отнимающее мой покой и безвыходное. Может, праведник, отпустишь мой грех и помолишься. Пишу и смеюсь, да не серчай. Не верю я в грехов отпущение, а зачем пишу, и сам не пойму что-то. Прихоть, да и только.
Есть у меня знакомый парнишка, зовут его Григорием. Случилось так – судьба, иначе и не скажешь, – что он учился на юридическом, а я как раз увлекся преподавательской работой. Оказался парнишка неплох, и я подтянул его, стал заниматься, сделал из Гришки настоящего адвоката. А теперь мы работаем вместе, вернее, друг против друга работаем. И никогда раньше, я уж сколько раз себя специально с ним сталкивал, чтобы научить уму-разуму, не было у него силенок обыграть дядю Мишу. Да и сейчас нет их у него, нет у него хитрости адвокатской: где он десять слов правдивых будет неделю подбирать, я в две минуты состряпаю свою правду из окружающей лжи; где он скажет: «Это неэтично!», я просто возьму и сделаю. И нам смешно с ним, оба знаем, что я перебью его в любом деле на таких условиях.
«И все же, – заявил он мне как-то, – однажды я выиграю у тебя, и выиграю по-честному, вот увидишь».
Не хочет ручки марать, идеалист. Таких жизнь ломает больно, да мне-то что. Но только не мне бы быть этой жизнью, ломающей Гришу.
Однако ж придется. Прошлой осенью нас наняли некогда партнеры в крупной компании, а ныне злейшие враги. Я бы не пошел против Гриши в этом деле, если бы была возможность выбирать, но ознакомиться с подробностями того, на что мы подписались, я смог лишь после, когда отказаться уже было нельзя.
Чтобы ты во мне не сомневался, скажу: я не проиграл еще ни одного дела с тех самых пор. И если бы варианты имелись, я бы нашел их сразу. Но впервые за долгое время к подопечным моего конкурента оказалось не подкопаться. Все преимущества и закон на стороне Григория, а клиент его чист как стеклышко. Уж я и эдак крутил, и так, что только ни пытался придумать, но лишь выбился из сил – мне не найти аргументов в свою пользу, Григорий победит. Он тоже видит, что в выигрышной позиции и, как хороший адвокат, возьмет свое.
Но, как ты понимаешь, этого бы я не допустил в любом случае. Единственный выход, что оставался, – найти слабое место если не у клиента Гриши, то у него самого.
Вывести его из игры, а дальше у меня будут все возможности заплести кружево так, чтобы безобидные на первый взгляд архивные бумаги сыграли в ансамбле такую сюиту под моим руководством, которая моего клиента выставит жертвой партнерских махинаций. И это несложно создать, но любой неглупый адвокат схватил бы меня за руку, а Гришка что угодно, но не глуп. Вот если помочь ему поглупеть – а это я мог.
Влюблен он беззаветной любовью в замужнюю женщину. Сходит с ума по ней, мыслить ни о чем не может, когда речь о ней заходит, вот я и завел манеру заговаривать с ним при любой возможности о женщине этой, что да как. Подначивал его: «Не отчаивайся, дружище, есть еще шансы». Какие уж там шансы! Приходит ко мне каждый вечер, я его до горлышка заправляю и снова: «А что там твоя Аня? А как там твоя Аня?» А он, дурак, и рад говорить о ней, пока еще язык шевелится. Для верности я даже с мужем этой Ани сошелся, нет-нет, добуду какую-нибудь новость, подкормлю Гришатку, он прыгает в восторге, пробует ее на язык, пережевывает – проглотить боится.
