– На ЗЯБ напиши, тебе бонус выпишут!
– А на ЗЯБе обед по расписанию…
– На ЗЯБе гвозди небось не гнутся!
– …и не мнутся!
По-настоящему «проклятых вопросов» было, по сути, три. С остальным разбирались, перемалывали и перетирали, но каждый раз не до конца. Горка неперетёртого остатка угрожающе увеличивалась, потому что всего не хватало. Прежде всего, конечно, рабочих рук, но здесь мы сделать ничего не могли, поэтому и не обсуждали.
Нам срочно требовалось множество вещей, и каждый вечер перечень рос. Счёт шёл уже на сотни. От безнадёги мы разбили списки на три категории срочности: А, В и С – глупо, но что-то ведь штаб должен с этим делать. За инструментами, пиломатериалами, лампочками, распредщитками, крепежом, арматурой, кремом для вымени, краской, утеплителем, запчастями, одеялами, лекарствами, подковными гвоздями надо было ехать, и ехать немедленно. В ближнее Костерёво, в дальние Петушки и в совсем уже инопланетный Владимир. Искать по магазинам, складам, базам, автосервисам.
И весенний сев. Корма для скотины и хлеб для нас. Запасов муки, допустим, хватит на год, а потом? Никто из нас не занимался пахотой-севом-жатвой, мне и думать было страшно про сеялки-веялки, плуг да борону. Все мои знания про земледелие сводились к крестьянину, который стоит босиком на пашне, разминает в щепоти землю, нюхает, крякает и говорит: «Хороша землица! Добрый будет урожай!» А может, и не босиком. Может, нюхать не надо, а, наоборот, пожевать.
Ещё поговорка застряла: «Бросай овёс в грязь – будет князь». А если не будет? А если неурожай? Наших запасов хватит на год. А потом? А лошади кушают овёс и сено. А ещё коровы. И свиньи. Козы, куры. И все кушают, причём каждый день.
И сеять нечем. Я держал в памяти Владимирский сельхозНИИ – то ли в Суздале, то ли в Сельце – они вроде бы занимались селекцией зерновых культур. А, значит, там должно быть семенное зерно. Вроде бы. Кажется. Возможно.
А спросить не у кого. Поиски зерна – это целая экспедиция. А если там ничего нет?
«О господи, о господи!» – постоянно вспоминалось причитание мамы-Вики.
Но ехать мы не могли. После нападения кубатовцев мы приняли железный закон без исключений: в одиночку никто никуда не ездит. Одному нельзя, а ехать группой – остановятся работы.
А зима уже на носу, с каждым днём холодало, иногда по утрам на траву падал иней.
Смешно, но второй тяжкий вопрос решился легко и вдруг. Никому не нравился офицерский городок. Казённые панельные квартиры с низкими потолками душили и портили настроение. Мы не ворчали, не жужжали, всем всё понятно, но в шуточках-приговорочках это недовольство постоянно проскакивало. Да и не в этом была главная беда. Мы договорились, что зимой, когда появится время, будем разбирать по бревнышку и перевозить сюда свои деревянные дома.
Морока, конечно, но вполне себе осуществимая морока. А вот владельцы кирпичных домов приуныли. Палаты каменные не разберёшь и не перевезёшь никакими трудами праведными, а обзавестись с нашими-то возможностями новым домом… лет через пять, может быть.
Или через семь. А, может, спустя десять-двенадцать-пятнадцать.
Никогда то есть.
Душили панельные комнатухи после нашего лугового простора. Там-то каждый построил себе дом по душе – большие окна на реку, раздвижные – на лес. А полы из доски, а второй свет, а мансарды с верандами, а погреба и бани?
Даже китаяны бухтели: «В «самалке» луцце было».
