– А как же! – сказал Томас Хадсон. – Иногда в шторм на рыболовецких судах окуни в садках заболевают морской болезнью и дохнут.
– Что я тебе говорил? – сказал Дэвид старшему брату.
– Ладно – они заболевают и дохнут, – согласился Том-младший. – Но кто сказал, что они дохнут от морской болезни?
– Думаю, морской болезнью они действительно болеют, – сказал Томас Хадсон. – Только неясно, болеют ли они ею, когда плавают на свободе.
– Но, забившись в скалы, рыбы тоже не могут плавать свободно, правда, папа? – спросил Дэвид. – Прячутся там по своим ямкам и норкам. Завидят большую рыбу – и в норку, а волны бьют их не меньше, чем в садке.
– Нет, меньше, – возразил Том-младший.
– Может быть, меньше, – благоразумно согласился Дэвид.
– Но и этого достаточно, – сказал Эндрю. – Если они будут продолжать спорить, мы никуда не поедем, – шепнул он отцу.
– А разве ты не хочешь поохотиться под водой?
– Очень хочется, только я боюсь.
– Чего ты боишься?
– Под водой – всего. Как только выдохну воздух, сразу начинаю бояться. Томми отлично плавает, но под водой ему тоже страшно. Из нас троих под водой только Дэвид ничего не боится.
– Мне много раз было страшно, – сказал Томас Хадсон.
– Правда?
– Думаю, всем бывает страшно.
– Только не Дэвиду. Где бы он ни плавал. Но Дэвид теперь побаивается лошадей – они много раз его сбрасывали.
– Послушай, малыш. – Дэвид услышал слова младшего брата. – Знаешь, почему меня лошади сбрасывают?
– Не знаю. Они так много раз тебя сбрасывали, что я и не помню.
– Вот что я тебе скажу. Я знаю, почему меня сбрасывают. В прошлом году я ездил на Крапчатой кобылке[8], и она, когда подтягивали подпругу, всегда раздувала брюхо, и потом седло сползало вместе со мной.
– Со мной такого никогда не было, – заметил Эндрю не без ехидства.
– Ну, еще бы! – сказал Дэвид. – Наверное, она полюбила тебя, как все любят. Может, кто-нибудь объяснил ей, кто ты такой.
– Я читал ей вслух, что обо мне пишут в газетах, – нашелся Эндрю.
– Уверен, она тут же срывалась с места, – сказал Томас Хадсон. – Вся беда в том, что Дэвид сразу сел не на ту лошадь. Эта старая лошадка предназначена для езды на короткие расстояния и не по такой местности.
– Я не говорил, что могу справиться с ней, папа, – сказал Эндрю.
– И правильно сделал, – сказал Дэвид и добавил: – А вообще, может, и справился бы. Конечно, справился. Но честно, Энди, я не сразу стал бояться, только потом – как бы не напороться на луку. Да, черт возьми, я боялся.
– Так мы поедем на подводную охоту, папа? – спросил Эндрю.
– Если не поднимутся большие волны.
– А кто будет решать, насколько они большие?
– Я буду решать.
– Ладно, – сказал Энди. – Но, на мой взгляд, они достаточно большие. Папа, а Крапчатая все еще у тебя на ранчо?
– Думаю, да, – ответил Томас Хадсон. – Я ведь сдал ранчо в аренду.
– В аренду?
– Еще в конце прошлого года.
– Но ведь мы сможем туда ездить? – поспешно спросил Дэвид.
– Конечно. Там у нас на берегу реки есть большая хижина.
– Ранчо – самое лучшее место из всех, где я был, – сказал Энди. – Не считая этого.
– А мне казалось, тебе больше нравится Рочестер, – съехидничал Дэвид. Там Энди на лето оставляли с няней, в то время как остальные мальчики уезжали на Запад.
– А мне правда там нравилось. Рочестер – прекрасное место.
– Помнишь, Дэйв, что он сказал той осенью, когда мы убили трех медведей и ты дома стал ему об этом рассказывать? – спросил Томас Хадсон.
