— Давай покатаемся? — доверительно в глаза заглянула, потрепала по загривку и пошла за седлом.
Приноровить его на спине у чудовища оказалось непросто. Я и так пробовала, и эдак, крутила его по-всякому, пытаясь разобраться в причудливой конструкции, в это время зверь терпеливо стоял, переминался с ноги на ногу.
Наконец, я сообразила накинуть две петли на шипы на холке, крылья, от которых никакого толку — на них не то что не взлетишь, даже мух нормально не разгонишь — заправила в специальные прорези по бокам, затянула подпругу под круглым брюхом. Потом пришла очередь недоуздка. Справиться с ним оказалось проще — просто накинула на голову, и кожаные тесемки послушно легли на нужные места.
Я отвязала веревку от забора, стащила ее с зебраша и небрежно откинула в сторону. Он позволил мне неуклюже закарабкаться к себе на спину, лишь недовольно фыркнув, когда я сильно потянула его за жесткую полосатую шерсть.
— Прости, — потрепала его по шее, — я к обычному седлу привыкла, а что делать с тобой — не знаю. Поехали, что ли?
Дернула поводья. Животное по-прежнему стояло на месте, громко щелкая челюстями в тщетной попытке поймать комара.
— Вперед! — ударила пятками по бокам.
Снова нет результата. Теперь он чесал живот одной из задних лап, его тело изогнулось дугой, и мне пришлось припасть ниже, чтобы удержаться на нем. В попытках сохранить равновесие я ухватилась за одно из кожистых крыльев и дернула за него. Зебраш тут же зарычал, взвился на дыбы, а потом ринулся прочь из загона, сквозь приоткрытую дверь.
— Мамочка! — завопила я дурным голосом, цепляясь за него изо всех сил.
Шестилапое туловище при беге извивалось из стороны в сторону, и у меня было такое ощущение, будто я скачу верхом на безумной гусенице. Приноровиться к странному ходу зверя у меня не получалось. Я сползала то в одну сторону, то в другую, все силы уходили на то, чтобы удержаться и не свалиться ему под ноги.
— Снимите меня отсюда! — прокричала, проносясь мимо Барсона, который с безмятежным видом наблюдал за происходящим вокруг него бедламом. Конечно, он не услышал, только одобряюще кивнул при взгляде на меня и показал большой палец. Ему и невдомек было, что я на грани провала.
— Спасите! — прохрипела, пролетая мимо трибуны с гостями. Они почему-то радостно хлопали, и явно не спешили мне на помощь.
Зебраш бежал, как заведенный, снова впав в какой-то транс.
— Стой! — заорала я, пытаясь натянуть поводья и остановить его.
Куда там! Бежал, как и прежде.
— А ну-ка остановись, чудище полосатое! — поводья бросила и вцепилась в шерсть, надеясь хоть так его пронять.
Толку ноль. Зверь не реагировал ни на крики, ни на дерганье шерсти и крыльев. Просто бежал, будто в этом был весь смысл его жизни. Мы сделали круг по двору и пошли на второй заход. И вот я снова пролетела мимо Барсона и ликующих трибун. Меня трясло и швыряло из стороны в сторону. Руки затекли и соскальзывали с шерсти, ноги дрожали от напряжения, и с каждым мигом все труднее становилось удерживаться верхом. Я припала к короткой шее, с трудом дотянулась до круглого уха и вцепилась в него что есть мочи:
— Если ты сейчас же не остановишься, я тебя сожру! Всего, целиком! — прорычала, выкручивая ухо.
Зебраш взревел от боли, взвился сначала на дыбы, а потом взбрыкнул задними конечностями, выкидывая меня из седла.
Я приземлилась удачно: сгруппировалась, перекатилась и растянулась на утоптанной земле, отплевываясь от пыли и глядя в яркое голубое небо. Зверюга подошла ко мне, но вместо того чтобы наброситься и растоптать, обиженно ткнула носом в плечо.
