– Занимайся своими делами, мы мешать не будем. Только телефон отдай.
Похожая на тень отца Гамлета, я нашла свой мобильный, положила его на стол и вернулась к компьютеру, лихорадочно пытаясь сообразить, как предупредить Альку.
«Все еще можно исправить»,– уговаривала я себя.
У Альки был коммуникатор с подключением к сети. Сев к компьютеру, я отправила сообщение по «аське», что домой ей возвращаться нельзя, что ее ждут сурового вида незнакомцы. От Альки пришел желтый кружок с улыбкой. «Пофигистка»,– успела подумать я. Но те, кто зашел на огонек, дураками явно не были. Услышав характерный звуковой сигнал о полученном почтовом сообщении, один из них заглянул мне через плечо и хмыкнул: я не успела выйти из сети.
– Детка, тебе нужны неприятности?– ласково спросил меня «продвинутый».
– Не нужны,– прошелестела я.
– Что ж ты себя так ведешь? Собирайся. Поедешь с нами.
– Куда?
– В гости. Давай, шевелись.
Я оделась, и меня вывели из квартиры. Затравленно оглядываясь на родную дверь, я была уверена, что больше не вернусь сюда.
Меня везли за город. «Убьют,– вяло думала я, с тоской глядя в окно машины,– глаза мне не завязали, и сами лиц не прячут, точно, убьют».
Дорога показалась мне знакомой, но понять, куда мы едем, я не могла. Только когда джип подъехал к усадьбе Черных, я ее узнала и окончательно уверилась, что это последнее, что я вижу в жизни. Стало жалко маму, на глазах закипели слезы и, стыдясь своей трусости, я на трясущихся ногах вышла из джипа. «Вот видишь, Алька, – как с того света говорила я с подругой,– чем все твои приключения закончились?»
Споткнувшись о ступеньку, я чуть не упала на крыльце и вспомнила, как вывихнула ногу на юбилее Владимира Ивановича. Очевидно, мне противопоказано посещение богатых домов.
Бросив меня одну, «полевые командиры» ушли.
Ноги меня не держали, я сползла по стене. Не надеясь выбраться из этого дома живой, подняла к потолку глаза и попросила: «Господи, помоги!»
Потолок был идеально ровным, белым, с бордюром под старину, с люстрой в стиле «ампир» в центре. Хозяин дома отдавал предпочтение классике, привычным, надежным, спокойным формам.
Так на корточках под стенкой Черных меня и застал. Я боялась на него поднять глаза, видела только дорогие туфли из змеиной кожи.
– Это что такое?– услышала я голос, он которого внутри стало холодно и пусто.
Я не подавала признаков жизни. Владимир Иванович откинул капюшон и уставился на меня.
– Василиса?
Стараясь быть вежливой, я отвесила полупоклон:
– Здравствуйте.– Голос дрожал.
– Ты что тут делаешь?
– Я думала, вы мне скажете.
– Все правильно,– сам себе ответил Владимир Иванович,– ты же подруга Алевтины, как я мог забыть?
Оттолкнувшись от стены, я поднялась и теперь стояла перед ним, чувствуя себя куклой в игрушечном театре Карабаса.
Черных рассматривал меня и светлел лицом. Потом потер лоб пальцами и пригласил:
– Давай, располагайся.
Я скинула дубленку и огляделась. Мы находились в комнате, заставленной шкафами с книгами, по всей видимости, библиотеке. Между окнами стоял огромный письменный стол с компьютером, факсом, и еще какой-то навороченной техникой и все вместе это напоминало современный офис.
«Не пыточная, слава богу»,– успела подумать я, но, кажется, поторопилась. Именно к допросу Черных и приступил:
– Ты знаешь, что твоя подруга крутит любовь с моим зятем?
– Понятия не имею. У нее своя жизнь, у меня своя. Спросите у нее тему моей курсовой работы, она не знает. А я не знаю, с кем она встречается.
