Мне
не возбранялось принимать пищу за одним столом со взрослыми, и именно в эти
часы тетя обращалась со мной подчеркнуто вежливо. Она умела быть доброй, когда
хотела. А дядя в основном старался не замечать меня.
-
Уйди, девочка, - раздраженно говорил он, если мы вдруг сталкивались с ним на
широкой лестнице.
Возможно,
он мог бы обойти меня.
Если
бы захотел.
В
конце концов моим лучшим и единственным другом стал рыжий кот Огонек, который
часто слонялся возле кухни в ожидании объедков. Два моих маленьких кузена были
чуть старше Дайны, да и симпатии я к ним питала чуть больше, чем дядя ко мне.
Словом,
моя жизнь была разрушена до основания. И при этом я успевала искать брата. Как
бы невзначай выходила я на улицу в те дни, когда никому не было до меня дела,
и, черпая снег меховыми ботинками, искала Леонарда.
Я
не видела, чтобы его увозили, хотя часто сидела в комнате возле окна. К
легионерам меня не отпускали. Значит, оставалось одно – хитрить. Не знаю, что
задумали эти жестокие и страшные люди в отношении меня на самом деле, да они,
кажется, и сами не знали, как поступить.
Теперь
стало понятно, почему отец не хотел нас с ними знакомить.
Интересно,
они вообще общались хоть иногда?
Я
старалась изо всех сил думать обо всем, что угодно, кроме скорой гибели
родителей. Вплоть до того самого страшного утра, когда мы с Леонардом впервые
увиделись за завтраком. Брат был тих и молчалив, я же сгорала от нетерпения и
мечтала поскорее поговорить с ним.
И
очень обрадовалась, когда нас оставили одних за столом. Я до последнего
боялась, что Леонарда уведут легионеры, но они даже и не думали заходить в
обеденный зал без приказа. Что-то происходило – дурное, черное, гадкое, только
я не могла об этом знать.
-
Леонард, я очень рада тебя видеть, - нерешительно и звонко начала я, посмотрев
в его хмурое лицо.
Брат
вздохнул и отвернулся.
-
Что с тобой? Я рассердила тебя? – теперь в моей детской душе шевельнулось
недоумение. – Прости, если так…
Он
встрепенулся, посмотрел на меня серыми глазами, полными боли и тревоги.
-
Нет, дело не в тебе, Аннабель.
-
Неужели тебя обижают легионеры?
-
Не обижают, - ответил он быстро, и отвел взгляд в сторону. – Вчера вечером в столице
казнили наших родителей. И всех, кто верно служил императору Ариасу, тоже.
Мои
руки, державшие чашу с сильно разбавленным вином, дрогнули, и она упала на пол,
разлетевшись на мельчайшие черепки. Но порча тетиной посуды беспокоила меня в
последнюю очередь, я с ужасом смотрела круглыми глазами на брата.
-
Этого не может быть, Лео!
-
Мне сказали легионеры, - мрачно ответил он, опустив голову. – Я тоже им не
верил. Я ударил легионера по руке, и меня заперли.
Тут
он затих, собираясь с мыслями. Мне тоже это было необходимо. Мы оба молчали,
стараясь не смотреть друг на друга, и смириться с необратимым. Но святые
Мириты, как же это было больно!
-
Меня привели сюда, потому что боялись, что я подниму бунт среди младших
легионеров, - продолжал мальчик. – Но я и не собирался. Я просто сказал, что,
если меня сделают младшим легионером, я прямо на выданном коне уеду в столицу и
всажу копье в грудь Нормандена.
Я
охнула и прикрыла рот ладонью.
-
Так и сказал?!
-
Да, - кинул он. – Но меня подняли на смех.
Я
поспешила вскочить, подойти к нему и крепко обнять. Уткнулась лицом в
темно-каштановые растрепанные волосы брата. Кажется, один осколок проткнул
тонкую подошву на моей сандалии и больно вонзился в ногу, но это сущие пустяки.
Подумать только… родителей больше нет с нами…
