Альвардо сделал паузу, и Алето снова беспокойно заерзал. Эйнар локтем ударил его в бок.
– Эйнар, ты знаешь, что я вижу в тебе искру Эйна. Это знаешь и ты, Раон. Я выбрал вас в разное время, но поверил в каждого одинаково. Есть искра и в тебе, Алето.
Тот вздрогнул. Да не могло быть! Несмотря на свой возраст, Раон был самым сильным учеником. Эйнар был силен не магией, но духом, как говорили про него учителя. Никто не удивлялся, что именно их отец Гаста видел будущими лидерами Ордена. Но… Его, правда?
– В тебе есть хватка, Алето. Это важное качество. Когда Эйн стал смертным, лишь воля к жизни помогла ему обрести свое место и продолжить нести искру.
– Но я… – Алето не смог ничего ответить, только всплеснул руками.
Альвардо мягко улыбнулся:
– Ты хочешь сказать, что недостоин, верно? Что ты ничего не сделал, что случайно оказался на своем месте? – Алето осторожно кивнул. – Мне знакомо это. Многие из нас считают себя самозванцами. И вот мой совет всем вам: если это чувство не получается побороть, его нужно принять. Неважно, какие причины привели сюда – вы здесь, и это главное. Но поверьте мне, в ваших силах идти вперед, вы станете новыми богами Алеонте.
Щелчки секатора звучали с постоянной частотой, как ровная мелодия. Засохшие цветы с едва слышным шумом падали на мягкую черную землю. Жужжали насекомые, воздух пах влажной почвой и листвой.
– Плохо растет, – заметил Ридерио, сидевший на дорожке между клумбами и грядками.
– Главное не цветы, – Алето потрогал насыщенного темно-зеленого оттенка, мясистые листья.
Он сделал шаг назад и, уперев руки в бока, по-хозяйски осмотрел оранжерею. В начале она больше напоминала огород, и там даже росли помидоры. И тыквы, Алето любил тыкву. Но чем дальше, тем гуще, тем выше становилась зелень, она превращалась в цветники и раскидистые кусты, и они-то и были его богатством. Помидоры – это, конечно, хорошо и вкусно, но много заработать на них не получалось.
Пока оставались безутешные родители, возлюбленные, дети, работа для некроманта находилась всегда. Алето вступил в братство, но это было, скорее, маленьким вызовом: Орден жизни обвинил его в том, что он переступил запретную черту и отправил в Рицум – что же, почему бы не попрать правила на самом деле? Однако удовольствия это доставило немного, и он взялся за другой заработок. Там, за помидорами и тыквами, за кустами с розами росло то, из чего делали яды и противоядия, что унимало боль или стирало память, что можно было курить, вдыхать, растерев в порошок, или превращать в алкоголь.
Орден жизни построил свой храм с хозяйством и богадельней, а он – свой. И пусть это был всего лишь особняк на востоке Алеонте, реквизированный у одного доброго сена, в него, подобно эйнскому храму, стягивались люди, ища лекарство для больного тела, для беспокойной души, а может, оружие против врагов.
Такой «храм» не был целью, он появился сам собой. Начавшись со случайного бродяги, обратившего внимание на сорную траву во дворе, он стал убежищем для нищенок и беспризорников, помогавших на грядках, для отчисленных студентов, уволенных химиков, врачей, фармацевтов и находчивых людей, которые гнали алкоголь, растирали травы в порошки, высушивали, делая из них мыслимое и немыслимое.
Это место стало вызовом церкви Эйна, оно словно повторяло действия той, но было кривым зеркалом. Что же. Его жизнь тоже когда-то оболгали и исказили. Один-один, черт возьми.
