Глава третья
Дом цвета осени
Нельзя сказать, что Колька ожидал похвалы или там чего-то такого за то, как он себя проявил в деле о пропавших детях. Но чего он совершенно не ожидал, так это того, что вместо благодарности будет строжайшая отповедь, да еще и не ему, а Пал Палычу. Ровнин, узнав о произошедшем, долго отчитывал оперативника, особо напирая на то, что он, Пал Палыч, опытный сотрудник, потащил с собой в призрачную Москву молодого парня, который в отделе сидит если и не на птичьих правах, то уж без году неделя точно. «А что если бы…» – и дальше следовала целая куча предполагаемых бед и несчастий, которые могли свалиться на голову Кольки.
Он было честно попытался вякнуть, что по своей инициативе за Пал Палычем увязался, но слушать его не стали, посоветовав помолчать.
– Пойдем отсюда, Николенька, – услышал он голос Тит Титыча. – Не дело тебе тут сейчас быть.
Колька рассудил, что призрак бывалого сотрудника плохого не посоветует, и тихонько удалился, хотя это было и вне субординации.
На крыльце стоял Герман, смотрел на падающие снежинки – Москву усиленно заметало снегом, видимо, зима компенсировала непрекращающейся метелью абсолютно бесснежный январь, – и курил сигарету.
– Что, чехвостят Пашку? – дружелюбно спросил он.
– Ага, – виновато кивнул Колька. – По полной.
– И правильно. – Герман выпустил кольцо дыма. – А что если бы ты им сдуру имя свое назвал, или, не приведи Господь, заплутал в призрачных переулках? Так бы и бродил по осколкам реальностей до сих пор.
– И чего, не выбрался бы? – у Кольки по коже пробежал морозец, но он смело и отважно решил, что это из-за пронизывающего ветра.
– А кто бы тебе выход показал, сам подумай? – Герман с аппетитом затянулся. – Духи, что ли?
– А как же… – Колька засопел.
– Как, как… Каком кверху, как муж с женой спустя четверть века после свадьбы, – грубовато ответил Герман. – Ровнин за тобой пошел бы туда. Для начала отыскал, а после прилюдно препарировал.
Колька перевел дух.
– А вообще, запомни, приятель, одну простую вещь. В наших делах любой прокол частенько, не сказать – всегда, означает смерть. Причем не ту, о которой потом в газете «На боевом посту» напишут, красивую и героическую, а очень и очень нехорошую. Специфика-то у нас вон какая, – веско сказал Герман и выкинул окурок в урну, стоящую на крыльце. – А по жизни ты молодец. Хоть и дрейфил, но пошел за товарищем. Будет из тебя толк, если выживешь.
– Да я и не дрейфил вовсе, – буркнул Колька, но Герман только потрепал его по плечу, коротко хохотнул и ушел в дом.
Колька тоже достал сигарету, размял ее в пальцах и чуть не улетел в сугроб – дверь резко распахнулась, из нее вылетел багровый Пал Палыч.
– Палыч, ты чего? – Колька даже сигарету выронил. – От тебя прикуривать можно!
– А? – Пал Палыч посмотрел на молодого коллегу и рявкнул: – Прикуривать? Ты давай, вообще курить бросай, набрался, понимаешь, где-то всяких привычек вредных! Вон кардиохирурги чего говорят? «Уже устали всем объяснять, что курить опасно», а они знают свое дело! Брысь на пост номер один!
– Меня ругают – значит, день прошел не зря, – пробормотал Колька когда-то и где-то услышанную фразу и побрел в дом.
