Перед войной все 11 национальных районов Крыма потеряли свой статус: в 1938-м – немецкие, в 1939-м – оба еврейских, а позднее – 6 крымско-татарских и единственный украинский.
Каким увидел отец тогдашний Курман?
В посёлке насчитывалось почти три тысячи жителей. С 1927-го действовала электростанция. В 1930-е заработали машинно-тракторная станция, пищекомбинат, мельница, промкомбинат с каменоломней. Открылся районный дом культуры с кинозалом и библиотекой. В средней школе обучались 980 учеников.
К слову, в 30-е годы почти в три раза выросло число школьных учителей в стране. Около половины их имели стаж работы менее пяти лет. Кто, как не они, нуждались в помощи более опытных коллег?
36 из 45 школ Тельманского района были начальными. Действовавшему здесь методическому объединению учителей было не внове взять начинающего педагога под опеку; помогал отцу и районный методкабинет, к сожалению только рекомендациями.
Если снабжение учебниками было к тому времени в основном налажено, то наглядные пособия, карты и другие принадлежности учителя изготавливали сами. Даже в 1950-е я видел у нас дома средства наглядности, созданные отцовскими руками…
В понедельник 1 апреля 1940-го началась последняя школьная четверть. Ту весну можно считать нетипично прохладной для Крыма: зябкими были весенние ночи, да и днём столбик термометра редко поднимался выше 15‑градусной отметки.
Отец продолжал осваиваться в роли учителя. Руководствуясь куцым опытом, выстраивал расписание так, чтобы оба сидевших в одном помещении класса занимались одним учебным предметом, а порой и сходной, точнее сквозной, темой. Так легче было вести уроки.
В юном возрасте разница в 6–8 лет ощутима. Вероятно, ученики воспринимали молодого педагога как старшего брата, который, зная и умея больше, передаёт им свои знания и умения.
Они росли, когда едва затянулись на теле страны раны от Первой мировой и Гражданской, но уже смрадно дохнула Вторая мировая война.
В Антоновке, как и всюду в Советском Союзе, ребятня играла в Чапаева, пела «Три танкиста», «По долинам и по взгорьям», «Там, вдали за рекой», «Тачанку». Для большинства патриотизм был естественным, как дыхание.
Школьники с уважением и завистью поглядывали на значки ГТО, «КИМ»49, «Ворошиловский стрелок», приколотые к пиджаку юноши-учителя, тянулись к нему, охотно участвовали в организованных им соревнованиях.
Сельские учителя, в отличие от городских, находясь постоянно на виду, вынуждены круглосуточно беречь и крепить репутацию не только поведением, но и внешним обликом.
Современники вспоминают об аккуратных, опрятных людях в неброских костюмах тёмного цвета. По свидетельству той же Беловой, «сдержанность внешнего вида учителя была частью строгого регламента, поскольку его одежда и прическа были важной составляющей воспитательной работы среди учеников»50.
Отец, очевидно, должен был изрядно потратиться на одежду и обувь, чтобы соответствовать новому положению. Перед войной, утверждает историк из Чувашии Лариса Тохтиева, «материальное положение учительства постепенно стабилизировалось, социальный статус педагогов повысился»51. Если работники сельского хозяйства получали ежемесячно в среднем 229, то просвещенцы – 337 рублей. Они, вспоминают современники, стали лучше питаться, одеваться, покупать велосипеды, патефоны, часы.
Между тем заработная плата сельского учителя была ниже, чем у городского, да и цены из-за войны выросли более чем в два раза. В общем, «уровень жизни оставался скромным, позволяя удовлетворять лишь самые элементарные потребности в еде и одежде»
