Вот сейчас так хочется снова прижаться к его груди.
Сбрасываю в прихожей кроссовки, думая о том, что нечто все-таки заставляет отца часами просиживать в кабинете, поджидая меня дома. Значит, не все в нашей семье так плохо.
Он спускается на две ступеньки, подходит ближе. Меня обдает запахом знакомого одеколона и я как будто возвращаюсь в то время, когда мама и папа были для меня идеальными родителями.
- Па… - это все, что у меня вырывается, когда он становится напротив меня.
Он просто без слов обнимает, прижимая к себе и я чувствую его защиту. Сейчас он снова как скала, рядом с которой не страшно.
- Скажи, если тебя обидели. Я…
Утыкаюсь носом ему в плечо и чувствую, как сильно сжимаю сзади ткань его рубашки. Не могу, пап. Боюсь как бы он не обидел тебя самого.
Поэтому приходится врать:
- Да просто телефон потеряла.
- И сапоги? - в его голосе насмешка.
Отстраняюсь и виновато смотрю ему в глаза.
- Пап, извини, что опять без спросу ушла. Не буду врать, я была на тусовке, - он ведь мне запретил. Звонил сегодня с работы и голос у отца был напряженный, злой.
Я не послушала. Я же взрослая.
Прикусываю губу, вспоминая о том, что было ночью: вот теперь точно взрослая.
- Знаешь что, теперь я буду тебя слушать.
Он приподнимает бровь. Следом я вижу, что папа улыбается и мне приятно, что мы наконец-то смогли сказать друг другу что-то хорошее после грандиозной ссоры, грянувшей в день маминых похорон. Я неожиданно застала его тут, прямо в рабочем кабинете. С любовницей.
- Я поняла, что все эти мажоры… - вешаю верхнюю одежду на вешалку. - Ничего не стоят. Как раз тогда, когда потеряла сапоги.
Папа смеется.
Я замечаю лучики морщинок в уголках его глаз. Вообще-то он очень привлекательный. Я боюсь, что когда-нибудь он бросит то, что осталось от нашей семьи ради какой-нибудь девушки. А он так нужен мне - сейчас я это очень ясно осознаю.
- Прости… что ты из-за меня не спал.
Отводит взгляд, хмыкает.
- Ну у меня была тут докторская диссертация Ольги.
Упоминание той самой любовницы тут же портит мне настроение. Она прямо-таки силки повсюду расставила. Вцепилась так, что точно женит его на себе. Что я только не выкидывала, чтобы отвадить ее. Бесполезно.
- В общем, позже договорим.
Огибаю отца и несусь наверх, в собственную спальню, не давая ему вставить и слова.
Самое время лечь в кровать, но вместо этого я отправляюсь в ванну. Тело еще горит там, где меня касался Антон. Наверное, я должна была бы злиться на Коробкова. Ведь это он втянул меня в самую безбашенную, самую безумную на свете авантюру.
Но я не могу.
Как только я вспоминаю тело Антона Старского, все вспыхивает внизу, и я понимаю, что безумно хочу его снова. Опасность, которая сквозила в каждом его движении, заводит. Закусываю губу, стараясь не касаться себя в самых чувствительных местах и понимая, что едва ли я когда-нибудь еще встречу такого же мужчину.
По улицам Москвы ходит куда больше Коробковых, чем Старских.
Это парадоксально, но я жутко хочу, чтобы он меня нашел и мы оказались в постели снова. Но в то же время я страшно опасаюсь этого. Если Старский станет искать, то явно не с добрыми намерениями.
Оборачиваюсь полотенцем, выхожу из душа и тут же отпрыгиваю.
В спальне отец. Стоит около моего письменного стола. Там, на крышке разбросано все, что я вытащила из карманов юбки, которую только что швырнула в стирку.
Пропуск Старского тоже там.
