– Папочка, ты ломаешь?
– Ломать – не строить, – ответила за зятя Эльвира и, взяв за ручку Нюшу, вытянула ее из черной – пречерной баньки.
– Нет, я останусь с папой, а ты бабушка иди, – сказала Нюша, вырывая руку, – а потом мне расскажешь сказку про Баба Ягу, ладно?
Эльвире нечего было делать, и она, сказав легкомысленно: «Не ищите, – пойду гулять!», двинулась в направлении зазывающей на концерт бензопилы. За спиной услышала голос зятя:
– Мама, возьмите палку, много змей у старых домов, а они конкуренток не любят.
«Вот так: едешь через всю страну, машины даришь, а тебе не то что спасибо не скажут, а еще и гадюкой назовут. Да—а—а!»
А ведь он прав: Эльвира роль «Гадюки» из рассказа Алексея Толстого на себя примерила еще в молодости, так в этой роли до сей поры и купалась.
Вокруг заброшенных и умирающих изб добротной изгороди не было даже в палисадниках, от незваных гостей их охранял бурьян. Эльвира решила обойти кромкой леса этот мемориал людского греха и беспамятства. Иногда попадались на глаза изгороди из серых жердин, сцепленных дряхлыми столбиками.
Эльвира шла осторожно, помогая руками раздвигать редкие, но колючие метелки порея, они цеплялись за ноги и руки, и она пожалела, что одела легкий ситцевый халат. Так огородами она дошла до последней избы и вышла на дорогу, разделяющую деревню на две половинки и убегающую через поле к реке.
Именно сюда – в русло песчаной дороги ворвался со стороны речки свежий ветер, сдобренный запахами полевых цветов. Эльвира ловила этот ветер открытым ртом и глотала его, пока не закружилась голова.
Большой дровяник у края дороги был заполнен до краев чурбачками, поодаль от него уставшая и совершенно разрушенная изба. Эльвира мысленно послала вопрос вдаль мирозданию: «Почему ни хозяева этих полуразрушенных изб, ни бабушка Мария, ни мать Эльвиры никогда не посетили свои родные уголки, а лишь держали их в своей памяти?»
Звук бензопилы был уже рядом. Из бурьяна выскочила на Эльвиру овчарка, но узнав гостью, хвостом и всем телом завиляла, позволяя Эльвире пройти по гнилым бревнам и доскам, пахнувшим потерянным временем к загадочному дому. Подойдя к полуразрушенному крыльцу, она начала разглядывать строение. Три дома будто столкнулись нечаянно, так и замерли в едином объятии. Изба, почерневшая от времени, не стыдясь, показывала изумительные деяния рук мастеров. Рисунки резьбы на наличниках окон уже просматривались, а на козырьке дома – на фоне голубого неба вообще парили.
Из избы вышел усыпанный опилками мужик, вероятно, на отдых. По всему виду, не был рад гостье. Эльвира попросила разрешения войти в дом и его осмотреть. Собака подошла к рваным ступеням дома, лениво распласталась на утоптанном пяточке. Ударил запах свежих опилок. В большой объединяющей три дома комнате горы мусора, которые образовала рухнувшая центральная часть крыши. Среди гор мусора просматривалась добротная мебель ручной работы. Эльвира подошла к стене и погладила рукой отполированную поверхность, на которой виднелись микротрещины старости. Эльвира ходила по дому осторожно, опасаясь ступать на скрипучие половицы, ведь любое неосторожное движение могло спровоцировать разрушение крыши.
– Давно крыша начала разрушаться? – почему—то спросила хозяина дома, наблюдавшего за ее изысканиями.
– Начал выпиливать бревна для бани, вот и посыпалась…
– Работать ведь при такой крыше опасно. Не то дело вы затеяли.
