Он подошёл к секретеру, вытащил лист плотной бумаги, обмакнул перо в чернильницу и начал писать:
Пишет вам Платон Фёдорович Староцин.
Вы удостоили мою особу приглашением погостить у вас. Хотел бы уточнить день и время.
Закончив, он аккуратно сложил письмо, запечатал сургучом и крупно, размашисто написал на конверте:
Лично княжне Елизавете Львовне Вяземской
– Письмо ей в скором доставят. А дальше увидим – охотится ли она за имением или просто хочет развеять скуку, – бросил Платон.
– Ты думаешь, она может не ответить? – с сомнением в голосе спросил Николай.
– Как знать… как знать, – усмехнулся Платон, словно этот вопрос его не особенно заботил.
После ухода брата, Платон Фёдорович быстро собрался и вышел из дома. У него было назначено несколько встреч, а вечером – свидание.
Молодая вдова Наталья Потаповна Бронина была само очарование. В ней соединялись ледяная сдержанность и жар страсти. В обществе – величавая, сдержанная, почти неприступная. Но в уединении – огонь, вспыхивающий внезапно и беспощадно. Ночь с ней напоминала ослепительную вспышку молнии: короткую, яркую и навсегда врезающуюся в память.
Сладкие воспоминания о проведённых с ней ночах, укорачивали дни. Мысль о предстоящей неделе вдали от этой “стихии чувств” не вызывала у Платона энтузиазма.
“Эх, Николай… Ты даже не представляешь, на какие жертвы я иду ради тебя”, – с усмешкой подумал он, надевая перчатки.
К вечеру, пребывая в лёгком предвкушении, он неторопливо собирался к Наталье. Всё шло как обычно, пока не раздался звонок в дверь.
Слуга принёс конверт. Внутри была короткая записка:
Я жду вас сегодня ровно в десять вечера.
До встречи.
С уважением, Е. Л. В.
Он посмотрел на часы. – “Похоже, княжна не любит откладывать на потом”.
Глава вторая
– Елизавета Львовна Вяземская… Как не прискорбно – уже сегодня, и уже через несколько часов! – с досадой воскликнул Платон, отбросив письмо на стол. – Что это ещё за неподобающее время для знакомства. Просто выходит за все рамки приличия! Хорошенькую головную боль я себе нажил благодаря братцу…
Часть дороги он провёл в молчаливом раздражении, упрекая себя, Николая и весь свет за происходящее. Но чем ближе был особняк, тем явственнее просыпалось в нём волнение – тонкое, нервное. Незнание, непонимание, неизвестность – всё слилось в странную эмоциональную смесь, какую ему прежде не приходилось испытывать.
По прибытии его провели в гостиную. Там был накрыт стол на двоих – изысканно, но без вычурности. Он едва успел бросить взгляд на хрустальные бокалы, как дверь распахнулась.
Княжна вошла.
На ней было светло-зелёное платье из атласа, мягко обнимающее фигуру и обнажавшее шею и верх груди, где сверкало колье из крупных бриллиантов. Плечи прикрывала тёмная накидка, но даже она не могла скрыть горб, словно чужеродный выступ на хрупкой спине – как уродливый пень на идеально ровной поляне.
И всё же…
Платон замер. Лицо княжны поразило его. В нём было что-то – неуловимое, манящее. Волнительный изгиб губ, томные карие глаза с длинными ресницами, крупные светло-русые локоны, уложенные в изящную причёску.
И взгляд… В нём была игра, вызов, затаённый огонь. Она улыбнулась чуть заметно, с оттенком насмешки – не открытой, а скорее потаённой, будто знала больше, чем собиралась сказать.
В её облике было странное, непонятное притяжение – как в тайне, в которую хочется заглянуть, несмотря на страх быть поглощённым.
