Глава третья
Лениво посапывая в тени, Платон сквозь сладкую полудрёму слышал доносящуюся со двора суету – негромкие голоса, лёгкий звон посуды, манящие ароматы еды. Все эти звуки и запахи ласково аккомпанировали сну, превращая его в негу.
– Разве не приятно проснуться ко всему готовому? – потянулся Александр Алексеевич, зевнув с чувством. Он сладко почесал грудь и взглянул на стол, стоящий поодаль и уже накрытый на восемь персон.
– И в самом деле… – пробормотал Платон, приподнимаясь на локте.
– Идёмте, Платон Фёдорович, оденемся что ли. А то гляди – сейчас люди появятся, а мы в неглиже, как два фавна на траве.
Собравшиеся на обед были сплошь знатные господа – одни мужчины, за исключением хозяйки дома.
В перечень угощений входили: уха налимья, заливная и жареная рыба, пирожки разных видов, буженина, свежие овощи, гусь с груздями, сморчки в сметане, да картошечка, отварная с укропом. Соки, наливочка и холодная водочка гармонично оттеняли изысканное кушанье.
– Вкусно потчуете нас, голубушка. Где бы вторым желудком обзавестись… – протирая губы накрахмаленной белой салфеткой, промолвил Филипп Спиридонович Землитский.
– Так быстро уходите, Филипп Спиридонович? – послышались ехидные слова Петра Владимировича Баташёва.
– А вы, как водится, без изменений: начинаете ёрничать после десятой рюмочки наливки. Пейте девять – вам пойдёт.
– Даже не мог представить, что за мной следят, – подсмеивался Баташёв.
– Вы тронуты или оскорблены?
– Мои чувства… смешаны.
– Видится мне, Елизавета Львовна, – произнёс Филипп Спиридонович, – что у нас в компании уж так заведено: кто первым слово скажет – на того и все шишки полетят. Так что вечер придётся отбиваться.
– Вы, как никто другой, умеете за себя постоять, Филипп Спиридонович. Не прибедняйтесь – вам такая разминка только в удовольствие, – улыбнулась княжна.
– Ой, друзья! А что у нас дорогой Поликарп Фомич сегодня до неузнаваемости молчалив? Никак запамятовал, что два дня назад проспорился?
– Спасибо вам, господин Беспешный… вашу память да в иных целях бы направить, – с невольной усмешкой отозвался Поликарп Фомич.
– Вы мне опосля подскажите, в каких таких целях… А десерт, между прочим, уже близится. А вы, Поликарп Фомич, должны блины печь – по спору! Вот и хочется уточнить вашу… хм… подготовленность.
– Ха! Могу представить Поликарпа Фомича у себя на кухне, берущего уроки у собственного повара. Все слуги в недоумении, жена и дети в шоке, дом переполнен шёпотом… – рассмеялся Баташёв, а за ним и вся компания.
– Не дождётесь! Я буду импровизировать и ставить опыты – на вас! – воскликнул Поликарп Фомич, потрясая воображаемым венчиком. – Я вам такую масленицу устрою – век помнить будете!
– Ой, пугаете вы наши желудки, избалованные! – не переставал смеяться Землитский.
– Вот я смотрю, за нашим столом человек новый присутствует. Вы, Платон Фёдорович, не пугайтесь – у нас тут любят изгаляться друг над другом. Мы все давно знакомы, посему и обид не держим. А вот чудачества всякие, кои здесь себе позволяем, – за пределы этих стен не выходят. Я на себя взял миссию просветить вас о наших, так сказать, порядках. Исходя из роли мне сегодня выпавшей. Веселитесь с нами, но помните – молчание – золото.
– Можете не сомневаться, мои зубы надёжнее тех стен, что на Малых Каменщиках.
– Уж если вы о тюрьме, тогда звучит исчерпывающе.
– Ваши слова, Поликарп Фомич, прозвучали как готовность к действию. Я не ошибаюсь? – лукаво переспросила княжна.
