Но больше всего меня поразило другое.
Девушка сидела на диване, ненакрашенная и вроде даже немного болезненная. Но боги, что это была за болезненность! Мне никогда так не выглядеть. Или, точнее, так не восприниматься.
Никакого там красного носа или заплывших век – наоборот, очаровательные синячки, придающие лишь томности её зелёным глазам.
Вот это правда дар. Не знаю, как он может быть «кровным», потому что это явно свойство её души!
А вокруг... мама родная, вокруг толпились все мои несостоявшиеся инвесторы и возможные партнёры, чуть ли не наперебой подавая салфеточки и таблеточки!
То есть она правда сказалась больной, и вся эта толпа мужиков завалила ко мне домой? И вероятно, заваливает уже не первый день? Некоторые вон с дипломатами, папочками... боги, что она мне назаключает?!
В пеньюаре, без лифчика, ну бесстыжая! Попустила всю мою деловую этику!
Жаль, совершенно не было слышно, о чём они разговаривают. А через несколько минут исчезла и картинка.
– Убедилась? – хмыкнула довольная бабка. Уж она-то явно не слишком за внучку переживала. С таким даром нигде не пропадёшь.
Забрала шар и поплыла к двери.
Бахтияр ещё какое-то время мрачно взирал на столик, так и не поднимаясь с колен. Вздрогнул, когда я осторожно коснулась его локтя.
– Ты тоже под чарами её дара? – спросила.
– На асуров он не действует, – отозвался раб.
– М-м-м... Милена говорила, Эллен запретила тебе приближаться к Миоли? Почему?
8. 8
– Это неважно, госпожа, – отозвался мужчина, глядя куда-то перед собой.
– Важно! – возразила я, попыталась перевести его взгляд на себя.
Если бабка действительно запретила им общаться... мне нужно было знать, почему.
Несколько мгновений мы смотрели друг другу в глаза. Я – с надеждой, что он поймёт и ответит. Он – явно не желая ничего мне говорить.
Это было так неожиданно и странно... впервые я видела Бахтияра таким.
– В конце концов, я не чужая! – добавила раздражённо. – Чего ты упрямишься, именно я сейчас отдуваюсь за Миоли!
Его глаза потемнели, губы сжались.
– Я не скажу вам, – отозвался сквозь стиснутые зубы. – Можете пытать.
Пытать? Я не сразу осознала смысл услышанного. Только потом заметила, что ошейник снова напрягся, словно разогрелся и сузился, и на коже асура проступила красная обожжённая полоса.
– Это не я! – испуганно подскочила я к нему, не зная, что делать.
Всматривалась в чёртову полоску на шее, попыталась коснуться рукой, но раб отклонился.
– Я даже не знаю, как им управлять, как он работает!
– Сопротивление приказу.
– Я... ничего не приказывала. Не хочешь, не говори! Я же... просто хочу знать то, что может быть важным и помочь мне!
Ошейник заметно расслабился. Я бросилась к столику, налила воды в бокал и передала Бахтияру.
Он глянул изумлённо, но поблагодарил кивком и выпил.
– Я не понимаю, как работает эта штука.
– Она настроена на вас. Вы можете пожелать, чтобы она причинила мне боль. Или если я не исполняю приказ.
Голос раба звучал чуть хрипло, но дыхание уже почти выровнялось.
– Послушай... ты можешь доверять мне. Я не выдам твои с Миоли тайны ни Эллен, ни кому-нибудь ещё. Если всё-таки захочешь рассказать... буду ждать.
Бахтияр молча смотрел на меня, не проявляя эмоций. Я же пыталась сообразить, сопоставить все ниточки.
Если он не подвержен дару Миоли, значит... дело в другом. Какую тайну он может так рьяно охранять?
– Это связано с асурами? – рискнула я.
– Асурами? – удивился раб.
