– Хорошо. – устало сказала Наталья Александровна, – Я вижу сегодня не время, чтобы думать, как мы будем отмечать новогодние дни с классом. Идите домой. В следующий раз. Может потом вы мне захотите рассказать, что у вас происходит.
В быстро опустевшем кабинете остались только Филька, наклонившийся над партой, и Ника. Она осторожно и ласково тронула его за плечо:
– Тебе очень больно? Может нужно к врачу?
– Нет, ничего не нужно. Иди домой.
– Ты ничего? – она положила голову на парту, пытаясь заглянуть ему в лицо, – Ты не плачешь?
– Нет, – усмехнулся мальчик, – Иди домой.
– Спасибо, что заступился за меня. Ты добрый.
– Эх ты! – сказал Филька, погладив её по головке с густыми волосами, упавшими на парту, и в третий раз повторил, – Иди домой!
До начала первого урока оставалось 10 минут. Филя неспешно снимал куртку. Кто-то несмело похлопал его по спине. Он обернулся. Перед ним стояла Ника.
– А…это ты! – улыбнулся Филька.
– У тебя ничего не болит со вчерашнего?
– А…ты всё про это… Да он меня тихонько стукнул. Забудь.
Филлип, курчавоголовый, крепкий, с закатанными рукавами мятой рубашки, смущённо ухмылялся.
– Ты меня ждала? Пойдём. – он зачем-то тронул пальцами её щеку. У Ники было такое личико, что у всех, кто на неё смотрел, возникало необъяснимое желание тронуть его рукой.
– Вы красиво смотритесь вместе! – крикнул Лыхин.
Филька оглянулся и только теперь заметил, как остро наблюдает за ними Димка из другого конца холла и как Юрка стоит, сжав губы в тонкую чёрточку. Филя инстинктивно взял Нику за руку.
– Подумать только! Смог увести девочку у самого Наурова! А ещё друг называется! Науров, бедный, теперь совсем один, никому не нужный! – артистично завопил Димка.
– Ну вот, теперь Димка и до меня добрался, – пробормотал Филя Нике, нахмурясь, – Юрка мне не простит.
Они пошли вдвоём к лестнице, чтобы подняться на второй этаж – в свой кабинет. Науров двинулся им наперерез. Филька сначала прибавил шагу, но потом струханул – Ника видела, как дрогнуло его лицо, как он замедлился, мирясь с неизбежным столкновением. Они оказались лицом к лицу: Науров и Меркушев. Меркушев просяще смотрел в холодно-прищуренные глаза Наурова: неужели он врежет своему другу перед несколькими десятками человек из разных классов? Димке нравилось происходящее: он наклонился вперёд, по его лицу блуждала улыбка.
– Что я сделал тебе? – спросил Филипп.
Науров, не церемонясь и не калякаясь, тяжело оттолкнул Меркушева от Ники и грубым движением взял девочку за плечи.
– Не подходи к ней. Ты понял?
– На что она тебе, если ты её терпеть не можешь? – но всей натурой почуяв, как вскипает Науров, Филька обречённо мотнул головой и пошёл мимо. Юрка бросил Нику и нагнал его на лестничной площадке – Филька шарахнулся от него, но Юра ухватил приятеля за руку и, убедившись, что рядом никого нет, виноватым шёпотом, сбивчиво, заговорил:
– Ты прости меня, мне надо… Я… я не знаю, что я делаю! Ты не сердись, я тоже не сержусь на тебя, но как только Димка злит меня, я на всех злюсь… Я ничего ему не могу сделать, понимаешь? А вы масла в огонь добавляете. Я ничего ему не могу сделать, понимаешь?
– Ты слушаешься Димку. Он, что захочет, то из тебя и сделает.
– Ты злишься на меня, да?
– Нет. Ты не обижай Нику.
Юрка несколько секунд смотрел на светлое кроткое лицо Фильки.
– Какие же вы все глупые и добрые… и ты… и Ника… – сказал он.
Филька молчал.
