Порой Виола плакала.
– Как у тебя с Паоло? Получше?
– Нет, скорее нет…
– Тебе удалось что-нибудь изменить?
– Нет, ничего мне не удалось. Сижу с Элиа одна, хожу к психотерапевту, стараюсь больше спать.
– Ты похудела.
– Ты тоже.
Дора взяла ее за руку, перевернула ладонью кверху, подула на нее и провела указательным пальцем по линии жизни.
– Если бы я увидела на ней тот несчастный случай…
Виола всмотрелась в бороздку: сначала она была ровной, потом почти исчезала, затем снова становилась глубже, загибалась и наконец растворялась на запястье. «Если бы увидела, если бы…» Их пальцы переплелись, они сомкнули руки и опустили их, не касаясь ступеньки.
– Мой психотерапевт… Он считает, что я должна тебя отпустить.
Дора приставила руку ко лбу, словно щиток или козырек, она очень любила солнце, но от него у нее болели глаза. Ее лоб пересекали три глубокие морщины, и еще две спускались по обеим сторонам рта, как у неаполитанской марионетки. Заостренный подбородок, свежее, с ароматом мяты дыхание. Она часто жевала анисовые или пряные карамельки, иногда выпивала глоточек грейпфрутового сока, утверждая, что он обеззараживает мочевыводящие пути, выводит лишнюю жидкость и служит антиоксидантом.
– Ты ничего мне не скажешь?
– Это зависит от тебя, Виола.
– Что зависит от меня?
– Всё…
Виола привязалась к Доре, как к матери, но ее психотерапевт настойчиво, словно молитву или мантру, повторял, что Дора не является для Виолы значимой родительской фигурой. После первого приобщения к волшебству они с Дорой не раз встречались, в основном на свежем воздухе, в парке и гуляли там медленно, плавным шагом. Виола поддерживала руками живот, она боялась рожать, боялась стимуляции – всего боялась. Дора ее успокаивала, дважды в неделю приводила ее к себе в кабинет и горячими руками, смазанными аргановым маслом, массировала ей пальцы ног. При каждой встрече в мельчайших подробностях объясняла ей устройство женского тела и анатомию родов, устраивала ей пятнадцатиминутные сеансы релаксации. Ее методы не имели ничего общего с классическим акушерством, как и идеи по поводу родов: она утверждала, что в больницах принято рожать лежа, потому что в западной медицине к появлению ребенка на свет относятся как к болезни. Если бы не это, женщины стали бы рожать не лежа, а на корточках. Дора пообещала, что Виола будет рожать стоя. Паоло будет ее поддерживать, она слегка наклонится и согнет колени, и роды пройдут более легко, более естественно и физиологично.
Между тем раздражение и зуд прошли. Дора стала делать Виоле массаж для восстановления равновесия в организме. Она умело чередовала легкие прикосновения с точечным надавливанием, Виола погружалась в легкую дрему и набиралась сил. Мало слов, много движений. Однажды в этой комнате, когда Виола лежала на белом пушистом полотенце, в мягком мерцании свечей с березовыми листьями, в волнах теплого воздуха из обогревателя, Дора поцеловала ее в лоб. Виола проснулась, но не шевельнулась.
Прикосновение губ Доры показалось ей знакомым. Виола внимательно смотрела на нее, пока она говорила.
– Я прочитала чудесную статью в воскресном выпуске La Lettura, в ней рассказывается о «Меланхолии» Дюрера. Ты ее видела? – спросила Дора.
– Это гравюра.
– Верно.
– Почему она тебя заинтересовала?
– Не знаю. Странная форма куба на рисунке, сооружение, будто вырубленное топором, твоя депрессия…
