– Не иначе твои родственники, – кивнула я на дверь кухни, за которой угадывалось лихорадочное заклание тельца.
– Нет, просто дельце тут одно раскрыл. Убийство брата хозяина. А восточные люди – благодарные.
Из-за кухонной двери бесшумно появился молодой официант с подносом и начал метать перед нами тарелки с зеленью, лавашем, хачапури и еще какими-то знаками кавказского гостеприимства. Мы с Васильковым неторопливо отпивали из фужеров минеральную водичку, я разглядывала затейливый интерьер, Васильков загадочно улыбался, и вот наконец сам хозяин торжественно поставил на стол бутылку армянского коньяка и два дымящихся блюда с шашлыками. За его спиной маячил официант, добавивший к натюрморту два соусника; оба они тревожно заглянули в глаза Василькову, и уловив в них одобрение, поклонились и бесшумно отступили на кухонную территорию, оставив нас с Коленькой наслаждаться хорошей кухней в уютном полумраке.
Наклонившись к блюду с шашлыками, Коленька повел носом и даже зажмурился от удовольствия. Открыв глаза, он взялся за коньячную бутылку и вопросительно наклонил ее над моим бокалом. Я замахала рукой:
– Коленька, я коньяк не пью.
– А ты попробуй, – промурлыкал Коленька и все-таки налил мне из бутылки.
Через секунду моих ноздрей коснулся нежнейший аромат, в котором даже я, в принципе разбирающаяся в коньяке, как свинья в апельсинах, с ходу признала суперкачественное спиртное. И подумала, что на этот раз не откажусь от коньяка. Если бы так пах любой предлагавшийся мне раньше коньяк, кто знает – он вполне мог бы стать моим любимым напитком.
Наполнив наши бокалы, Коленька заботливо сложил на мою тарелку снятые им с шампура куски мяса, мы пригубили из бокалов и взялись за шашлык. Такого мяса я не ела даже во время своей командировки в Армению, когда любое следственное действие предварялось и оканчивалось словами принимающей стороны: «А теперь немножко покушаем»… После того как опустело первое блюдо, мы откинулись на спинки наших сидений и переглянулись.
– Ну что, не все в нашем районе так плохо? – подмигнул Коленька.
Я развела руками, не найдя надлежащих превосходных степеней.
– Надо работать по Вараксину, – тихо сказал Коленька. Я машинально отметила, что выпитые им к этому моменту пол-литра коньяка никак не отразились ни на связности речи, ни на адекватности поведения. – Какие планы?
– Во-первых, допросить твою «барабанщицу», во-вторых, найти компаньонов Вараксина.
Коленька согласно кивнул.
– Ладно, я тебе рассказал про Вараксина, а ты мне расскажи про девочку.
– Зачем?
– Зачем? – переспросил он. – Ежу понятно, что по девочке тоже мне работать придется. Ваш район по чужим «глухарям» не пошевелится, до главка ты не достучишься, а я все равно к тебе откомандирован.
Я почувствовала к Василькову глубокую симпатию. Он прав, кроме как от него, мне оперативного сопровождения ниоткуда не дождаться. Не без удовольствия потягивая коньяк, я стала пересказывать ему все, что знала о девочке, и постепенно увлеклась. Когда я упомянула про то, что, по словам Катиной сестры, на трупе Кати были другие колготки, он хмыкнул.
– Ну, положим, тут девчонка фантазирует. Другие колготки, это ж надо…
– А вдруг? – я вдохнула аромат коньяка из своего бокала и испытующе посмотрела на Коленьку – способен ли он принять нетривиальную версию. Вдруг в этих самых колготках – разгадка происшедшего?
– Вдруг что? Маньяк, который тащится от того, что девкам колготки переодевает?
