– Попробую на пальцах объяснить. Вот ты приходишь на место обнаружения трупа. Убийство, что называется, «неочевидное», преступник не установлен, надо выдвинуть версии. Труп женщины, допустим, лежит в квартире, с ножевыми ранениями. Кто убил и почему?
– Да кто угодно, – быстро ответил Васильков.
– Правильно. Версий можно выдвинуть кучу: муж убил, любовник, жена любовника, любовница мужа, случайные знакомые. Из ревности, с целью ограбления, ну и так далее. Но версии выдвинуть – только полдела. Их ведь еще проверять надо. И от лишней работы хотелось бы избавиться.
– А как? – живо заинтересовался Васильков.
– Не выдвигать маловероятные версии. А вот как выбрать наиболее вероятные? Видонов поступил весьма остроумно: он обобщил судебную практику, по раскрытым убийствам, которые уже прошли через суд. И составил частотную таблицу, из которой видно, как часто тем или иным обстоятельствам убийства, то есть элементам его криминалистической характеристики, сопутствуют те или иные мотивы.
– Подожди-ка, – притормозил Васильков. Собственно, я и не надеялась, что после таких обильных возлияний с шашлыками он способен будет прослеживать корреляционные связи между элементами криминалистической характеристики преступлений и мотивами убийств, все-таки сытое брюхо к науке глухо. Но по глазам его было видно, что суть он понимает. Я вообще заметила, что у многих оперов алкоголь обостряет умственные способности. Причем это свойственно только оперуполномоченным, представители других профессий в таком замечены не были.
– Ты мне расскажи русским языком, как эти таблицы применять, – совершенно трезво потребовал Васильков.
– Элементарно. Ты еще не знаешь, кто убийца, но информация, как он действовал, у тебя уже имеется. В таблицы ты подставляешь все, что знаешь: например, место обнаружения трупа, время убийства, орудие, пол и возраст убитого, количество ударов и прочее, и прочее. Это тебе дает некий индекс. Лезешь в расшифровку и обнаруживаешь, что такое сочетание признаков наиболее часто встречается при убийствах мужем жены на почве личных неприязненных отношений. Ну и берешь в оборот мужа.
– Так. А почему мы не можем применить эти таблицы к Вараксину, например? Или к девочке в пруду?
– Не можем, Коленька. Потому что Видонов составлял свои таблицы на основе судебной практики семидесятых годов, а ты сам видишь, как с тех пор все изменилось. Раньше огнестрельное убийство было экзотикой, его сразу в город забирали… Да чего там, «глухари» сразу в город забирали, хоть огнестрельные, хоть ножевые. А теперь… Кроме того, у Видонова практика не питерская, а города Горького. Теперь Нижний Новгород. Название у города поменялось, и практика уже другая. Убийства в Нижнем Новгороде совершаются не те, что в Горьком. И еще у него практика преимущественно по сельской местности. Для Питера это не подходит.
– Ну, а в чем проблемы? Пусть сделают версии для Питера.
– Пусть. Вот я и сделала. Только не по убийствам, а по изнасилованиям.
– То есть ты подставляешь данные с осмотра места происшествия? А что на выходе? Мотив-то мы и так знаем…
– А на выходе мы получаем кое-какие сведения о личности преступника.
– Ну давай, давай, рассказывай, – поторопил Коленька, взявшись за бутылку, но с удивлением обнаружил, что коньяк в ней кончился. Не успело это удивление сползти с его лица, как из кухни бесшумно двинулся к нам хозяин заведения с новой бутылкой. Поставив ее перед Васильковым, хозяин на цыпочках удалился. Пока Коленька наливал себе коньяк, я продолжила:
