А потом я услышала их.
Приглушённые голоса Оли и Олега. Сначала просто шёпот, смех, потом – скрип кровати. Равномерный, мягкий, замедленный, потом чуть чаще. Их приглушённые вздохи. Звуки наслаждения. Ещё немного – и я закрыла глаза.
Им было хорошо друг с другом. А потом всё стихло.
Но наступившая тишина была ещё оглушительнее. Такая тишина, что самой захотелось закричать. Сон не шёл.
Что-то сегодня во мне изменилось, словно сломался невидимый замок, сдерживавший то, что так долго оставалось запертым. Во мне открылось что-то новое, робкое, но непреодолимое. Желание – тихое, теплое, сначала едва уловимое, а потом нарастающее, как волна, что поднимается где-то глубоко в океане, прежде чем разбиться о берег.
Я впервые осознала, что хочу… хочу позволить себе почувствовать, открыть самой себе это неизведанное удовольствие, без страха, без стыда. Быть одной – даже хорошо. Так я могу слушать себя, находить свой ритм, свое дыхание, свои волшебные точки наслаждения.
Я осторожно прикоснулась к себе, и будто дрожь пробежала по коже. Нежность, ожидание, тонкое напряжение. Я гладила себя, исследовала, доверяясь ощущениям, которые раньше не позволяла себе испытывать. Это было нечто большее, чем просто физическое удовольствие – это было про принятие себя, про ощущение жизни, про свободу.
Мне впервые захотелось, чтобы мне тоже стало очень хорошо, и пусть это будет так без кого либо, просто совершенно одной. Это даже хорошо, что одной. Я сама найду свой ритм, свои волшебные точки удовольствия. Я нащупала у себя свой маленький комочек счастья и теребила его и гладила его. Сладкое возбуждение от происходящего, спасение от всех напастей и сложностей, удовольствие от простой механики своего тела. Я старалась, я не боялась сама себя, как я потом буду переживать и думать, да никак. Не будет глупых упреков в собственное малодушие, нет никакой похоти и бесстыдства делать с собой подобное. Все это совершенно нормально и естественно. Я преломила, нет я исправила свое ложное представление о любви к себе, что во мне жило раньше, что воспитывалось и убивалось в голову всеми вокруг. Я гладила себя, я себя любила до изнеможения, пока не пришло моё восхитительное удовлетворение, тогда я распалась на тысячи кусочком счастья, вздрагивая от импульсов приятного удовольствия, волна за волной накатывающегося на меня, потом завибрировала, как натянутая струна, все мои колебания достигли своего апогея, слились с волной любви и счастья. Я сжалась, готовая свернуться в одну мельчайшую точку абсолютного блаженства.
Во мне не было стыда. Не было неправильности. Не было запрета. Только я и этот момент. Только тепло, разливающееся по телу, как солнечный свет по воде. Только желание раствориться в этом миге, отдать себя ему без остатка.
Я не заметила, когда мои пижамные штанишки оказались на полу. Они больше не имели значения. Луна заглядывала в окно, ее холодное сияние касалось моей кожи, становясь частью этой ночи, частью меня.
Я знала, что там, внизу, Оля и Олег, наверняка уже уснули, насытившись друг другом, и эта мысль вдруг больше не вызывала у меня тоску. Потому что я наконец-то позволила себе быть живой. Я поняла, что всегда этого хотела. Может, боялась, но хотела.
Теперь – не боюсь.
Я сняла оставшуюся на мне майку, открываясь этому миру, этой ночи, самой себе. И впервые в жизни почувствовала себя совершенно свободной.
