— Да сразу гроб ему заказывайте. Такие дохляки долго не живут, — всё не унимается Денис, открыто забавляясь. Всё. Возвращается беспечность. Таким видеть его куда привычней.
Нас отводят в одно из служебных помещений. Это смотрится странно: современная дэспэшная мебель среди антуражных стен дореволюционной эпохи. Приходим, дожидаемся пока явится вся честная компания четы Волковых, срочно сорванная с аукциона, и вот тогда начинаются танцы с бубнами под хоровое пение аборигенов. Особенно когда возвращается Альберт. Рожу его умыли, в ноздри ватки заткнули, но моя внутренняя стерва ликует при виде сизовеющей переносицы. Сломан, это даже без вариантов.
Цирк. Иначе не назовёшь. Мать метает в меня гневные молнии ярости, пока её пригретая гадюка выдаёт новую версию произошедшего. Мол, он такой пушистый зайчик, всего лишь высказался по поводу моего вульгарного вида, на что мой агрессивный "жених" сорвался с катушек.
Мой агрессивный "жених" пытается встрять с уточнениями, но я торможу его, отрицательно качая головой. Бесполезно. Чтобы мы не сказали, один фиг, будет пропущено мимо ушей. Тут и так видно, на чьей стороне общественное мнение.
Мы ведь всего лишь "юные бунтари", которые и так доставили хлопот своей несанкционированной экскурсией, а эта сволочь "уважаемая и положительно зарекомендовавшая себя в узких кругах персона". Оправдываться же в пустоту и тыкать пальцем я не собираюсь. Не на помойке себя нашла.
Так и сидим, слушая удивительный рассказ потерпевшего и гневные тирады. Ну как слушаем... Денис демонстративно усаживает меня к себе на коленки, на что я так же демонстративно охотно соглашаюсь, и мы развлекаемся тем, что устраиваем борьбу "больших пальцев" на сцепленных кулаках. Чем открыто забавляем охрану и приводим в окончательное бешенство родительницу.
— Ты хоть меня слушаешь??! Ты понимаешь, что сделала???
— Я сделал, прошу запомнить, — возражает Волков, помогая мне встать и поднимаясь следом, лениво потягиваясь. — Мы закончили? А то уже надоело торчать в этом клоповнике.
— Я... да... я... — кайф. Это, наверное, первый в истории случай, когда у маман пропадает дар речи.
— Я, не я, — нетерпеливо отмахивается женишок. — Ментов вызываем или мы свободны?
Разумеется, никто не станет никого вызывать. Это же сын Александра Волкова. Здесь таких самоубийц нет. И Денису это прекрасно известно.
— Денис Александрович, вы можете быть свободны, — милостиво разрешает ему какой-то мужик, который отвечает здесь за безопасность.
— Да, — кивает маман. — А Кристина останется. Мы с ней ещё не закончили.
— Закончили, — парирует Волков. — Кристина с данной минуты даже рядом стоять с этой, — кивок на Альберта. — Мразью не будет. А если узнаю, что он посмел снова поднять на неё руку, её ему отрежут специально нанятые люди. Надеюсь, я доходчиво объяснил? — открытое оскорбление, ещё и угроза подвергает маман в окончательный шок. Кто-то сегодня явно зальётся коньяком, чтобы полечить нервы. Затянувшееся молчание интерпретируется как согласие. — Ну вот и славно. Идём, — поторапливает он меня к выходу.
— Кристина! Я приказываю остаться! — подаёт голос папаша, стоящий всё это время безмолвной надутой рыбкой у окна.
Приказывает он. Я ему кто, прислуга?
— Малолетке своей раздавай указы, — огрызаюсь, не оборачиваясь.
Уже больше не тратим время и выходим на улицу через главный вход, прихватив мою куртку. Белоснежная бэха ждёт хозяина на стоянке рядом с другими дорогими иномарками. Такая чистенькая, что переливается в свете медленно загорающихся по периметру фонарей.
